Однако сватьинские на том не успокоились, ибо знали, что следующая кара — обещанный потоп огненный, и хоть плохо представляли себе, что же это такое, но мало кто сомневался в его неотвратимости.

Тут и призадумался народ. Всегда же так бывало: вроде все умные, дошлые, смекалистые, но если все вместе мордой-то об лавку не нахлещутся, ничего не понимают…

Артемий же носил саженцы из Воскурной и привить их к песку пытался, семена бросал и под барханы, и на по верхушкам увалов, сеять пробовал и днем, и ночью, когда холодало, и на растущей луне — никак и нигде не приживались деревья. Бабка Густя сначала ему сосенки в Воскурной дергала и шишки собирала, потом сама стала носить все это в пустыню. Навяжет вязанку, завалит на горб — самой не видно и прет: откуда и силы берутся? Скоро и вовсе прибилась, не уходит, сначала водой поливает рассаду, потом слезами, когда засохнет, и все одно погибают корешки, не прививаются к песку.

Живя в пустыне, обносился Артемий в прах, тряпица на бедрах осталась, и высох весь, пожелтел, волосами и бородой зарос, одни глаза светятся — выйти на люди стыдно.

Чует, недолго так протянет, ну и взмолился к Василисе:

— Подай знак, подскажи, как деревья сажать, пока не поднялся из глубин град божий Тартарары.

И тут видит, идет человек по барханам, качается — едва ноги переставляет. Пригляделся, а это младший брат Василисы, Михаил. Дети-то у него были, да во время мора прибрались, а он так спасти их хотел, сам лечить пробовал, да не знал, чем, и потому от горя на голову ослаб. Ходит по деревням и лечит всех подряд: травы нарвет, в воде намочит, попить даст.

— Как рукой снимет!

Его жалели, поэтому поддакивали:

— И верно, сняло!

А он смеется от радости и дальше идет.

Но когда сбыла земля, обнажились гробики и поглядел он снова на ребятишек своих — а они лежали нетленными, вмиг пришел в себя, образумился. То ли от песка, то ли от горя и слез, тоже узкоглазый стал, щурится на Артемия.

— Ты ли это, Артюша? Не признать…

— Да ты глаза-то открой! Кое-как открыл.

— Вроде похож, а и не похож, так все одно, праведник.

— Какой я тебе праведник?

— А кому же еще в голову придет в пустыне лес сажать?

— Сажаю, да не приживается…

— И верно, на голом песке не растут деревья…

— Научи, как вырастить можно!