– Посади меня в погреб. Крысы и тараканы будут лучшей компанией, чем ты, – говорю я. Мой голос похож на рычание, и я гадаю – не налились ли мои глаза кровью. Ощущение у меня именно такое. Как будто каждый кровеносный сосуд в моем теле полон ярости. – Ублюдок.

Мэлвин пожимает плечами, и его медленная холодная улыбка вызывает у меня желание вцепиться ему в лицо и сорвать с него эту улыбку.

– Ты была такой милой, хорошо воспитанной женщиной, когда я женился на тебе… Посмотри, что сделало с тобой одиночество. Ты стала грубой и уродливой. Мне не нравятся эти мышцы, Джина. Они отвратительны. Когда начну резать тебя, я первым делом избавлю тебя от них. Люблю, чтобы мои женщины выглядели утонченными.

Мой раскаленный добела гнев начинает слегка мерцать, но я намеренно кормлю этот гнев воспоминаниями о жертвах Мэлвина. Я предпочту яриться, чем ужасаться, и сейчас это мой единственный выбор. Это то, на что я подписалась на той дороге в Теннесси, когда думала броситься под машину и разом покончить со всем. Я сказала Сэму, что предпочту отдать свою жизнь таким вот образом: на то, чтобы занять чем-то Мэлвина, не дать ему ускользнуть – тогда его, быть может, смогут найти Ярость лучше, чем страх. Всегда.

– Я не одна из твоих женщин, – говорю я ему, гадая, сколько костей мне нужно сломать в руке, чтобы вытащить ее из наручника. Три? Четыре? Мэлвин затянул браслет очень туго. Но он слишком спокоен, слишком хорошо подготовлен. Это ловушка, и я думаю, что он хочет, чтобы я навредила себе.

– Ты моя жена, Джина.

– Уже нет.

– Я никогда не соглашался с разводом, – заявляет Мэлвин, как будто это способно уладить всё, и смотрит на часы, лежащие на ночном столике у кровати. – Уже почти семь. Тебе нужно что-нибудь поесть, Джина. Это будет очень долгая ночь, поверь мне. А для тебя – бесконечная.

Теперь я замечаю, что он одет в старые выцветшие пижамные штаны. Они слегка велики ему. Старая вещь, как и та ночная рубашка, в которую облачена я.

– Где мы? – спрашиваю я. – Как ты приволок меня сюда?

Это не Теннесси. Ощущение совсем иное, запах совсем другой. Воздух здесь словно имеет другую плотность, к тому же он теплее.

– Это место принадлежит моему другу, – отвечает Мэлвин. – Старинное место, некогда величественное. Его фасад когда-то был похож на Белый дом, но это теперь уже невозможно разобрать под гнилью и лианами кудзу. Что касается того, как я привез тебя сюда… скажем так, мне помогли.

– Плантация, – догадываюсь я, потому что от обстановки веет «южной готикой», а кудзу окончательно довершает картину. – Теперь ты считаешь себя владыкой какого-то полусгнившего поместья?