— Да не волнуйтесь.

— Они велели убить тебя.

Рука мальчика замерла.

— Вы поэтому приехали? Чтобы напомнить, почему я тут страдаю?

Сен-Жермен до отказа набрал в грудь воздух.

— Ты не понял, — выдохнул он. — Совет вынес приговор.

— Ну, бессмертные ведь не знают, что я здесь. Только вы, мама и мадам Фламель. Хотя насчёт Фламель не уверен. Если что, я уеду. Острова всё равно уже надоели.

В этот момент мужчина себя проклял. Проклял так, как не проклинал заклятых врагов. Сен-Жермен вперился в пустоту и, поднеся кулак ко рту, вонзился в него зубами. Он поверить не мог, что всё обернётся настолько плохо. Он заявился в дом не к сильному изобретательному сопернику, который таит угрозу в каждом слове и жесте, а к наивному ребёнку. Рейга ни на секунду не сомневался в дяде Анри. Дяде, помогавшем Виктории Морреаф в сокрытии его еврейского происхождения, обучавшем языкам и стрельбе, напевавшем весёлые песни в утомительных совместных поездках.

Сен-Жермену иногда приходилось убивать. Однажды он лишил жизни человека, который издевался над своей женой, жестоко её насилуя. Проблема мужчину не касалась, но он почему-то решил, что если оставит всё как есть, то никогда себя не простит. Он убивал нехотя, без малейшего намёка на удовольствие. Другие воспринимали убийство как нечто особенное, но для Сен-Жермена это было грязно, унизительно и тошнотворно. Хуже всего на свете. Возможно, по этой причине Неизвестные его и выбрали для расправы.