— Мама, — с горечью заговорила Этель. — Ты ни во что не веришь, а все-таки ежедневно совершаешь богослужение. Ты зажгла бы лампадку перед этой мраморной подставкой. Для вас всех этот «эмс» единственное божество, которому вы поклоняетесь.

Миссис Брайт бросила взгляд в зеркало и улыбнулась:

— Разве то, что дарует нам вечную молодость и совершенство, не досточной поклонения, Этель?

— А ты знаешь, чего стоит твоя вечная молодость и совершенство, мама?

— Конечно, — с удивлением ответила миссис Брайт, — семьдесят пять долларов…

— И чьей-то жизни, и чьего-то счастья, и… — Этель остановилась, — не стоит впрочем говорить с тобой об этом.

— Конечно. Ты лучше иди теперь, переоденься, Этель.

Девушка встала. У дверей она остановилась:

— Быть может, это безумие, мама, но я должна поделиться этим с Фрэдом, рассказать ему, что я видела его покойного отца.

Не дожидаясь ответа, Этель закрыла за собой дверь. Лицо миссис Брайт приняло решительное выражение.

— Это тебе, моя милая, не удастся, — про себя сказала она и торопливо позвонила.

Вошла Лизетта, хорошенькая маленькая француженка — камеристка.

— Живее, Лизетта, надо все скоренько сделать. Я хочу сойти вниз раньше барышни, — бедняжка плохо чувствует себя, — чтобы ей не пришлось одной принимать гостей.

Когда Этель вышла в просторную гостиную, мать встретила ее с улыбкой:

— Тебе лучше, дитя мое?

* * *

За шесть дней пребывания в Нью-Йорке Фрэду Маннистеру не удалось повидаться с дядей. Он тщетно заезжал к нему и в контору и на дом; каждый раз ему заявляли, что мистер Брайт либо еще не приехал, либо только что уехал. Поэтому Маннистер принял приглашение на обед: это был самый первый способ поймать, наконец, Генри Брайта. Он хотел сговориться с ним относительно имущественных дел. Многого, вероятно, отец не оставил ему: старый ученый не умел зарабатывать денег. Единственным наследием должна быть, по- видимому, маленькая ферма в Дакоте, построенная еще дедом Фрэда. Отец его, ничего не смысливший в сельском хозяйстве, сдал ферму своему другу детства Джо- натату Смиту и оставил в своем распоряжении только две комнаты, в которых ежегодно проводил четыре летних месяца. Фрэд Маннистер собирался навестить старика Джонатана, надеясь разузнать от него подробности болезни и смерти отца. Вспомнил Маннистер и трех детей Смита, товарищей его детских игр. Лауренс, который был приблизительно одного возраста с Фрэдом, уехал в город лет семь тому назад. Франк и Дэзи должно быть оставались на ферме. Фрэд Маннистер, которому становилось все больше не по себе в Нью- Йорке, с радостью думал о встрече со старыми друзьями. Там, на маленькой ферме, где все полно воспоминаний об отце, от почувствует себя опять дома.