Томми встал, подошел к окну, раздвинул занавески и сделал знак Уорду.

— Скорее, Гарвэй!

Психиатр подошел и стал рядом с Томми.

— Видишь, вон там парень с корзиной зеленщика — это один из них. Вот он идет как раз мимо фонаря, можешь отчетливо рассмотреть его.

— Особенного доверия он, конечно, не внушает, — заметил Уорд.

— Будь осторожней, Гарвэй, — повторил Томми. — Ты ведь знаешь, что с той самой истории с Ку-Клукс- Кланом ты стал у них бельмом в глазу. Меня иногда страх берет за тебя.

Психиатр грустно улыбнулся.

— Дорогой мой мальчик, тому, кто ценит свою жизнь так мало, как я, она, по иронии судьбы, дается обыкновенно надолго. — Взгляд его омрачился. — Когда я вспоминаю о трагической смерти бедной молоденькой Этель Брайт, у которой впереди была еще жизнь, полная самых светлых возможностей, я постигаю всю жестокость судьбы.

— Я вовсе не верю, что Этель Брайт умерла, — решительно заявил Томми. — Это О’Кийф выкинул там какую-то штуку, чтобы спасти ее.

— Он дал бы нам знать об этом; я вообще не понимаю, почему он не дает никаких вестей; его упорное молчание начинает меня беспокоить.

— А меня нет, — рассмеялся Томми — он отовсюду выскочит, он умеет, он хитрый ловкий человек.

Они еще долго беседовали об О’Кийфе и о странных событиях в его жизни, которые в свое время вызвали там много толков.

На следующий день во время приема слуга подал Гарвэю визитную карточку на которой психиатр с изумлением прочел: «Миссис Делия Брайт».

Он велел немедленно просить миссис Брайт. Она была закутана в тяжелый черный вуаль, но ее прекрасное лицо казалось нисколько не изменившимся. Гарвэй Уорд, который неоднократно встречал ее в те годы, когда он вращался еще в кругу своего отца, смущенно пробормотал несколько слов соболезнования. Он не знал хорошенько, что сказать, потому что миссис Брайт в своей ослепительной красоте вовсе не производила впечатления убитой страданием матери, трагически потерявшей несколько дней тому назад единственную дочь.

Делия Брайт опустилась в кресло, достала маленький платочек, и, прижимая его к глазам, заговорила глухим голосом:

— Так как вам известно, какое ужасное горе постигло нас, то вас не должен удивить мой приход. Этот удар меня совершенно сразил. Я не могу ни есть ни спать, мне слышатся какие-то голоса, я вижу то, чего нет на самом деле…

— Это вполне понятно, миссис Брайт.

— Да, но я боюсь, что если это состояние продлится, я потеряю рассудок, как моя несчастная дочь!

Что-то в ее словах неприятно поразило Уорда.

— Разве мисс Брайт действительно… — он запнулся.