Это могли быть разбойники, коротающие ночь в чаще, далеко от хоженых троп. А то и хуже, шайка мародеров из местных, ничего не боявшихся, злобных, испорченных ублюдков. Могли быть солдатики из королевского войска: они-то, даже если и не поделятся похлебкой и теплой одеждой, от костра не прогонят, и не отберут последнее. Хотя и солдаты разные бывают, некоторые что твои разбойники, оборванные и нищие, до чужого добра жадные.
А то и проще – всего лишь крестьяне, перебирающиеся в безопасные места, подальше от сгоревших домов и вооруженных стычек.
Могли быть – но не были. У затухающих углей лесного костра, под черными сплетенными ветвями деревьев, собрались зимние духи. Огонь, верно, украли. У них-то ни умений, ни смелости разжечь его не хватило бы. Они жались поближе к мерцающему свету, протягивая лапы и руки к теплу. Странные, невиданные существа собрались в самую длинную ночь в году со всего леса, одни косматые как звери, другие на людей похожие, разве что высокие чересчур или, наоборот, крошечные, а какие-то и вовсе словно сухие изломанные ветки, коряги, груды сухих мертвых листьев.
Духи наверняка уже знали, что он стоит за стволом дерева, совсем недалеко. Некоторые искоса поглядывали в его сторону, а кто-то даже хихикал и цокал зубом. "Ууу, мням-мням," – послышалось издевательское пришепетывание, будто кто-то палкой ворошил в сухой траве.
Но какая там трава. Декабрь: снег, холод, мертвые деревья. Смешливые летние духи давно спят и видят в своих снах весну, эти же злые, голодные и замерзшие. Да и костер почти совсем потух.
Он-то знал, что вряд ли что-то хорошее будет, когда шел на свет огня. Но стылый воздух пробрал уже до самых костей, а ему позарез нужно было остаться в живых, и для того согреться хотя бы немного. Будь это люди, он бы сумел подкрасться и сначала рассмотреть их издали, придумать что-то – или же пройти дальше, неуслышанным. С духами так не получилось.
Их черные лапы, руки, ветки тянулись все ближе к углям, а те гасли; ночь едва началась, но даже и не всем духам было суждено ее пережить. Тут были и слабенькие, привыкшие к домашнему теплу домовые, чьи дома погорели прошлым днем, когда люди герцога преследовали мятежников, а те, чтобы отвлечь от погони, подожгли по пути деревню. Людей-то спасли, только о домовых духах никто не побеспокоился, ходили теперь по лесу, полусумасшедшие, оборванные.
– Если костер разожгу, пустите погреться? Вреда не причините? – спросил, подходя, путник. Он встал на виду у всей лесной братии, смотрел на них изучающе.