– А меня про вас тетушка спрашивала, – сказал он. – Такая барышня, говорит, деликатная. Вот бы она на вас сейчас посмотрела. Или когда вы мертвяков расстреливали.

Не отвечая, Тию взяла другой лист бумаги и снова принялась за письмо. Лучан посмотрел немного, как она аккуратно выводит слова, сверяясь с черновиком, повозился и вздохнул. Потом не выдержал:

– А я тут по делам бывал в Тичанах. И…

– Вы обещали сидеть тихо, – напомнила Тию.

– Вы же знаете, что я не умею сидеть тихо, – отозвался он. – Так вот, сколько времени прошло, а все про вас говорят.

Тию замерла на миг, но не потому, что ее встревожили слова Лучана, а потому что она вспомнила дом. Лучан прикусил губу, поняв, что нечаянно задел самое больное. Имение в Тичанах пришлось оставить, не было никакой возможности продолжать там жить. Какое-то время после переезда они гостили у Лучана, где Тию имела большой успех среди пожилых родственниц Лучана – им пришелся по душе ее тихий нрав и то, как она читала вслух. Но ничто не могло утешить ее грусть по дому, которому она так и не стала хозяйкой.

Он осторожно погладил ее пальцы. Тию метнула на него сердитый взгляд, и Лучан быстро убрал руку.

– И что говорят в Тичанах? – помолчав, спросила Тию.

– О, чего только не говорят. Раду вспоминают. Не думал, что у вздорного мальчишки с дурным норовом будет столько почитателей.

– Да, – кивнула Тию. – И я… Но как же нам в руку тогда сыграли те кукушечьи стражи Ницэ. С их заверениями, что Раду был убит, а потом восстал… Без этого было бы сложно объяснить исчезновение Раду.

– Как по мне, эти их байки про восставшего мертвеца нам только навредили. Сколько стоило сил тогда убедить всех, что они солгали, и Раду просто мертв.

– У нас было слово князя против их слов, и было бы странно, если бы поверили не нам.

Лучан пожал плечами, потом вспомнил:

– А, и вот про Иона-младшего болтали много – он ведь подался в столицу, чтобы стать кукушечьим стражем. Можете себе представить? В городе говорят, что это из-за несчастной любви.

– Глупости, – нахмурилась Тию.

– Сколько равнодушия! Да вы жестокая разбивательница сердец, – развеселился Лучан, потом вздохнул.

Он уткнулся лбом в свои руки и о чем-то задумался.

– Тию… – позвал он, и девушка удивленно покосилась на него. – А вы никогда не хотели хотя бы ненадолго вернуться?

Лучан повернул голову, чтобы одним глазом смотреть на нее, и пояснил:

– Я иногда представляю: приезжаю к вам, как обычно, утром, чтобы пофехтовать. Раду не в духе, брюзжит что-нибудь. А вы с Корнелием обсуждаете хозяйственные мелочи, и все поглядываете, как там Раду справляется. И Корнелий ворчит, что из-за фехтования у них работа стоит… Или вот вечером, Раду опять за что-нибудь наказан, читает эту толстую книженцию, которую терпеть не мог, и постоянно спрашивает Корнелия то об одной заумной штуке, то о другой. А вы сидите тихо в углу и пишете что-то. Ну и так… вроде обычно, а все равно… все равно хочется хотя бы раз вернуться туда. Или прогуляться… хотя Корнелий прав, почему-то все наши совместные прогулки или визиты превращались в нечто несусветное.