Словно сама Маша на миг стала весной, чтоб прочувствовать, как весна-воскресительница делает мертвое живым, делает черное зеленым, делает темные голые ветви волшебными палочками, из которых лезут зеленые почки, цветы и листья.

Мир менялся, и словно сами собой менялись люди вокруг — Маша чувствовала, как зарастают их раны и ранки, небольшие царапинки и глубокие шрамы в душе.

Мир менялся, и хмурые улыбались без всякой причины, и сомневающиеся начинали верить себя, и усталые переполнялись щенячьей радостью жизни…

И мир-меняющая Маша стояла, прижимая руки к своему жужжащему чреву, и слезы счастья текли по ее щекам, невидимые пчелы все летели и летели, разлетаясь на сто, на двести метров вокруг.

Ее дар никуда не делся!

Дар жил в ней.

Ее дар еще никогда не был столь огромен…

Почему же она не смогла исцелить Катю? Вернуть Базова?

Усилием воли Маша угомонила пчелиный рой, заставила себя вспомнить о Кате, нуждавшейся в помощи.

О загадке, нуждающейся в срочной отгадке!

Она посмотрела направо — там, по Машиной правой руке, совсем рядом, буквально дотянутся рукой — за парком Славы сияла куполами, нежилась под весенним солнцем златоглавая и многоголовая Лавра.

И уже почти никто не помнил, что тут, на площади Славы, стоял когда-то другой монастырь, соперник Лавры, — Никольско-Пустынный.

И Никола Пустынный точно так же сиял куполами «Большого Николы», нарядной барокковой церкви-крепости, построенной на деньги Мазепы, и подпирал небо высокой колокольней.

Град святого Николая владыки Провалля — полностью стертый и с лица, и из истории Города, вымаранный и забытый — огромный монастырь, от которого осталась нынче одна-единственная церковь-ротонда рядом с Зеленым театром.

Маша почувствовала, что разгадка совсем близко — то щекочущее чувство полета, которое наполняло ее, когда она подбиралась к очередной иголке в яйце, распутывала новый клубок. И сразу казалось, что в легких у нее не воздух, а гелий: еще немого — и она взлетит над землей безо всякой тирлич-травы.

Младшая Киевица спустилась с моста, медленно прошла площадь Славы, дворец детей и юношества (выросший на месте «Большого Николая»), гостиницу «Салют» (поставленную на месте колокольни Николаевского монастыря) и двинулась в сторону Арсенальной по улице Мазепы…

…бывшей Николаевской улице!

Все, что пролегало от площади Славы до метро «Арсенальная», тоже было некогда вотчиной монастыря, частью града святого Николая во граде Киеве.

И град Николая пролегал аккурат до мистической развилки — Перекрестка Провалов!

Зарытый ныне кловский овраг-Провалля перед Николаевскими воротами и был своеобразной границей города святого Николы…