Рок стал приходить в себя и даже отбиваться.

— Эти мальчики — мои, — сказала ведьма, и моргнула, только, верно, позабыла, как это делается, вразнобой вышло.

Тень поглядел на нее через плечо. Лицо ведьмы исказила усталость — самая обычная, простая усталость человека, который слишком много на себя взял.

Может, они ошибались все? Вон как тетка по дочкам убивалась, все им помочь пыталась. Они с Роком тоже хороши, с места набросились на нее, не послушали сначала… может, ее там довели все, она отбивается как может…

Надо сказать шефу, что она не хотела обидеть их. Шеф страшный, может ей навредить…

Тень тихо позвал его, но Унро не слышал. Стоял, засунув руки в карманы пальто и смотрел на женщину в упор.

Тень и Рок уже сидели у стены, приходя в себя. Надо было, наверно, к дверям отходить, но Тень боялся, что что-нибудь случится, полез зачем-то ближе. Теперь им было видно и шефа, и ведьму. Рок тяжело дышал, давил бусины на браслете, вылавливая из них силу. Тень прислонился спиной к холодной стене.

Альбина была белой, чистой, сияющей.

От них же шла только чернота, липкая и густая. Тени было по-настоящему больно, что они такие дурные. Плохие.

Свет искажал черты лица Унро. Юноша болезненно хмурился, и на посеревшем лбу проступили капельки пота.

— Я не могу предложить тебе сдаться, — тихо сказал он. — У тебя один только исход.

— Бедный мальчик. Кажется, тебе больно? Ох, вряд ли ты что-то сможешь сделать.

— Мне… не больно, — запнувшись, ответил Унро.

Но ведьма тихо засмеялась.

И, кажется, не было ничего страшного в этом смехе, а все равно, жестяным скрежетом прошелся по загривку. Тень не мог понять, почему шеф стоит — но, наверно, его просто ведьма зачаровала. И играется теперь, как с мышонком.

И мысли свои гадские в голову подкидывает — ведь только что бредятина лезла, «пожалеть ее»…

— Шел бы ты, мальчик. Ты уже никому не поможешь тут… а что этих дурачков оставишь, ты не бойся… Ты ведь уже предавал, — тихо сказала женщина. — Из-за тебя погибли твои друзья. Упали в черную дыру. Ты ж своими руками туда их столкнул. Ты слабенький, и твои глупые идеи ведут только к беде…

Унро дернулся.