– Мы только просим вас найти хоть что-то, – продолжал настаивать Делаж.

– Я больше не в уголовке.

– Так я и дело направил не в уголовку, а в управление по культурным ценностям. Вы ведь теперь на улице Труа-Фонтано, верно?

– Да, но я в управлении по борьбе с наркотиками.

– Переведем вас на культурные ценности. Вы же не против?

Корсо ответил не сразу. По правде говоря, он был готов вести это расследование втихаря, даже если бы никто его об этом не попросил. Уже больше года назад он, по зову души и совести, поставил на виновность Собески. И вдруг все разлетелось вдребезги, и что? Он останется ни с чем, без подозреваемого, без убийцы? Не бывать такому.

– Вы никак не сможете так быстро перевести меня, но я все равно подключусь. Буду тайно работать с ребятами, которые примут эстафету.

Его ответ, казалось, удовлетворил всех.

Софи Злитан, которая давно уже не находила себе места, разродилась убийственным вопросом:

– А вы сами в это верите?

– Во что?

– В невиновность Собески в деле об убийствах.

Корсо решил открыть карты:

– Вот уже больше года я убежден в его виновности. Сегодня новые факты заставляют меня дать задний ход, но я не могу сразу отказаться от своей уверенности. Я хорошо знаю Собески и могу утверждать, что он виновен. В чем именно на самом деле? В этом весь вопрос. Но я не исключаю, что весь этот бардак – очередной сложный вираж в его планах. Он всегда предполагал, что его могут арестовать, и, возможно, подготовил какое-нибудь особенно изощренное алиби.

Все закивали, но как ныряльщики, у которых заканчивается запас кислорода. Они не любили спускаться на глубину. Слишком много рисков, мрака, обмана. Корсо был не таким, как они: он мог вообразить все, что угодно, и привык видеть, как сбывается худшее.

Он почувствовал, что надо бросить им кость.

– Я приложу максимум усилий, – сказал он, вставая, – можете рассчитывать на меня.

74

Разумеется, приказ о переводе Корсо так и не пришел.