Ну и народ. Хуже ребятни в школьном автобусе. Лютер даже не разъясняет, что Сирс теперь уже не самое высокое здание в мире.

Пять миль назад он съехал с федеральной автострады и теперь близится к пункту назначения, минуя городскую окраину, где строения своей обветшалостью напоминают развалины; многие из них необитаемы.

Лютер снова берет микрофон:

– Эй, народ, поверьте мне! Мы остановимся в месте, которое вас несказанно удивит. Такое запоминается надолго.

Автобус он останавливает, а из рюкзачка, который стоит рядом на полу, достает пульт, не сводя при этом глаз с пассажиров. Те в это время таращатся в окна, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть за черными плоскостями окон.

«Удачи вам, ребята».

Этот призрачный городской аппендикс вот уже годы не видел ни искорки электричества, если не считать личных генераторов Лютера, сейчас как раз отключенных.

– Где же мы? – доносится чей-то голос.

Вопрос подвисает без ответа, а автобус между тем заезжает на пустынный простор автостоянки, усеянный колотым бетоном в обрамлении покосившихся фонарных столбов.

– А это вообще дорога? – растерянно спрашивает голос за спиной.

На отдалении появляется первый склад; сероватый свет фар выхватывает из темени дверь, которая медленно поднимается, обнажая зев входа.

Лютер заводит автобус внутрь, останавливает и наконец заглушает мотор.

Он снова лезет в рюкзак и достает из него свой «глок», а также пару мешков, полиэтиленовый и холщовый. Ствол он сует сзади за брючный ремень, один пустой мешок запихивает себе в карман и встает с водительского сиденья.

С этого места он оглядывает помятые лица пассажиров, из которых половина сейчас неприкрыто на него пялится. Другая половина пялится в окна мутно освещенного склада. На лицах и тех и других тревожное недоумение.

– Невозможно передать, как я ценю ваше терпение, – обращается к сидящим Лютер.

Тут один из них – приземистый обладатель красной рожи с седыми пучками вокруг лысины, рябой, как кукушкино яйцо – встает со своего места в шестом ряду и во всеуслышание заявляет:

– Насчет общего терпения не знаю, а лично мое иссякло.

– Прошу вас сесть, почтеннейший, – говорит ему Лютер.

– Пошел к черту, – отрывисто бросает тот. – Из этой колымаги я ухожу. Будьте добры мне компенсацию от вашей конторы.

– В самом деле, куда вы нас привезли? – спрашивает еще кто-то.