Вайолет счастлива.

Медсестры плачут.

Даже суровый доктор пускает слезу.

Мать и дитя, наконец-то, вместе, на пути к полному выздоровлению.

Но сколько бы раз я ни проигрывал ситуацию в уме, ничего не менялось.

Я не мог ее прочувствовать.

Мне хотелось только добраться до склада.

Обратно к Лютеру.

И ко всем тем замечательным вещам, которые я мог с ним вытворять.

* * *

В тот раз, на второй день, во мне что-то переключилось. Гнев и власть продолжали доставлять удовольствие, но теперь это ощущение стало неодолимым. Оно приобрело характер совершенной зависимости, похожей на одержимость.

Я радовался, слыша его крики.

Меня тешил вид крови, текущей по дереву и кипящей на электродах.

И в том, что я делал, больше не было ярости, только печаль.

Она проникла в меня и теперь росла, наполняя легкие, как глубокий глоток кислорода, и я знал, в чем дело.

В одном простом факте.

Наверняка все идет к концу.

Лютер скоро истечет кровью, изойдет криком и умрет.

* * *

Через сорок восемь часов в разгар попыток вернуть Кайта в сознание я упал в обморок, держа в руке пакетик с нюхательной солью…