Очнулся я внезапно, весь в холодном поту, и рывком сел на сиденьях; в глазах стояли слезы, нога горела огнем; я осознавал, что брат только привиделся мне. С того лета в Пустоши, восемь лет назад, Орсон часто преследовал меня во сне, но впервые я проснулся с чувством, что мне его не хватает.
* * *
Лютер пришел в себя. Я слышал, как он стонет на другом краю склада.
Я едва мог идти; правая нога одеревенела, стала горячей, изорванная плоть начала покрываться струпьями.
Дохромав до Лютера, распростертого в каталке, я заметил, что он выглядел лучше, чем я ожидал. Я терзал его, но не ломал костей, не наносил смертельно опасных колотых ран. Больше всего я боялся преждевременно потерять его.
– Никогда не угадаешь, кто мне приснился, – сказал я.
– Кто?
– Орсон.
Он сумел слабо улыбнуться.
– Ему наверняка понравилось бы.
– Знаю, – ответил я. – И это меня заботит. Как думаешь, ты сможешь встать?
– Ты даже не приблизился к тому, чтобы причинить мне боль.
Я подошел к панели управления, выдвинул нижний ящик и достал «Гарпию» – клинок из нержавеющей стали фирмы «Спайдерко», больше похожий на коготь, чем на нож. Вернулся к каталке и перерезал ремни на обеих голенях и на одном из запястий. Лютер озадаченно посмотрел на меня.
– Что это значит? – спросил он.
Я отошел от него и встал в центре склада.
Повернувшись, я увидел, что Кайт уже расстегнул последний ремень и, скрипя зубами, отдирает свою кожу от электродов.
Наконец, он освободился и свесил ноги с каталки.
Высокий, голый, бледный, покрытый порезами, ожогами и синяками.