В голубой вышине сияло солнце.
Крыша казалась черной от сидевших на ней ворон.
* * *
В ушах у Джонни еще звенел голос матери, когда перед глазами мелькнула лакированная кожа. Холлоуэй опустил ногу ему на спину, потом на руку. Пытаясь защититься, Джонни сжался в комок, но Холлоуэй пнул его еще раз.
– Не гадь Кену Холлоуэю. – Он схватил Джонни за волосы. – Не получится.
Швырнув Джонни на пол, Холлоуэй вышел в коридор и исчез в комнате. Что-то заскрипело и лязгнуло, и он вернулся, держа в руке свинцовую трубу, которую Джонни прятал под кроватью.
– Думаешь, я не знал про нее? Это мой дом. – Удар пришелся по ноге, выше колена. – Мой дом. Никому не позволено перечить мне в моем собственном доме.
Кен выпрямился, прошел через комнату к столу, взял рулон серебристой ленты и оторвал кусок дюймов в десять длиной. Потом схватил Кэтрин за волосы и, когда та попыталась сопротивляться, пришлепнул ленту ей на рот.
– Надо было еще неделю назад так сделать. – Он шагнул к телевизору, на котором лежало зеркало, подобрал свернутую в трубочку банкноту, зажал ноздрю и вдохнул одну за другой две дорожки. Потом повернулся; глаза у него были огромные и черные. – Ну где теперь твой папочка?
Холлоуэй замахнулся трубой, и Джонни дважды ударил его ногой – в голень и коленную чашечку.
Мать забилась на полу.
Холлоуэй поднял трубу.
Джонни закричал.
И тут входная дверь как будто взорвалась, слетела с петель и ударилась о стену, а проем заполнила громадная фигура. Желтые глаза налились кровью, из вздымающейся груди вырывалось хриплое дыхание, широченные плечи едва вмещались в дверной каркас. Великан бросил взгляд на свинцовую трубу и шагнул через порог. В его тени Холлоуэй будто съежился и отступил на шаг, зацепив туфлей ребра Джонни.
Фримантл вошел в комнату, и его запах растекся в воздухе. Он не хромал и двигался уверенно и целенаправленно.
– Дети – это дар небесный.
Холлоуэй махнул трубой, но в сравнении с Фримантлом он казался ребенком.
Великан перехватил трубу одной рукой, вывернул ее и с размаху, от бедра, всадил восемь фунтов свинца Кену в горло.
Тот пошатнулся и упал на колени перед Джонни. Он еще успел вскинуть руки, но рухнул на пол, и его глаза оказались в считаных дюймах от глаз мальчишки. Тот видел, как Холлоуэй пытается вдохнуть, и знал, что он чувствует. Осознание конца сменилось уверенностью в его неизбежности, а потом ужасом. Холлоуэй вцепился в трубу, ноги простучали по полу и замерли. Свет в глазах померк, сокрытый тенью, отражением крыльев.