И хотя круглое металлическое дуло ощутимо давило на тонкую кожу, он не чувствовал ничего – ни ужаса, ни страха.

– Не понимаю твоего вопроса, Лео. Кстати, можно я буду называть тебя Лео? Твоей маме не очень понравилось, когда по имени – тебе, может быть, тоже. А вопроса твоего я не понял, потому что вопросов ты не задавал.

Пустота. Только пустота.

Он даже не думал ни о чем – просто смотрел в глаза, которые, казалось, никак не были связаны с движениями, словно рука Лео действовала сама по себе. Это была угроза, но – не исполнение ее.

– Это то, что делают в допросной, Лео. Задают вопросы, чтобы получить ответы. Так ты не хочешь узнать, зачем я навещал твою гребаную мамашу?

Ствол крепче к виску, металл, который прежде просто давил, теперь порвал кожу, по щеке потекла кровь.

– Что? Как ты ее назвал?

– Я отвечу тебе, Лео. На вопрос, который ты не задал. Я навестил твою мать, чтобы дотянуться до тебя.

Только что пистолет давил на точку, которая сулит мгновенную смерть, если курок сдвинется всего на несколько миллиметров, – но вот давление прекратилось, оружие опустилось, рука расслабилась.

– Что ж, ты до меня дотянулся. В следующий раз я не просто оставлю красный кружок от ствола у тебя на лице. Полезешь ко мне снова – пристрелю.

Лео Дувняк улыбнулся и двинулся прочь.

– Ты знаешь, где Сэм!

Он успел дойти до середины улицы, когда голос Бронкса ударил его в спину.

– Устрой мне встречу с ним!

Он остановился. Посреди улицы.

И обернулся.

– Иди к черту, легавая сука.

Лео снова улыбнулся и снова тронулся с места.

– Позвони ему! Черт возьми, позвони ему и скажи, что…

Бронкс уже бежал за своим голосом, за удаляющейся спиной.