Никого не было и в ресторане. Если не считать женщины, сидевшей за несколько столиков от него, в углу, где потемнее. Жидкие светлые пряди на макушке почти невидимы, но вместе образуют прическу, которая не совсем подходит к апельсиново-желтому лицу с сухими губами. Женщина каждый день сидела здесь, за одним и тем же столиком, и каждый день выпивала полный графин белого домашнего вина.

Иван хотел было спросить ее, не видела ли она хозяев, но тут же передумал. Одинокие люди в заведениях вроде «Дравы» ищут случая завести пьяную беседу, и от них потом не отделаться – мелют и мелют языком. Женщина была когда-то красива, это заметно. Она приложила все усилия, чтобы разрушить красоту. Но ее представление о себе осталось прежним, в собственных глазах она оставалась красавицей – так она улыбалась, так двигалась, не сознавая, что годы ежедневных возлияний уничтожили истинную и создали ложную картину, за которую, однако, так легко было держаться. Он тоже чуть не угодил в подобную ловушку, но потом принял решение, решение о переменах.

Гигантский телеэкран. Ожидая, лучше спокойно сосредоточиться на нем. Запакованный в пластик полицейский квартал в Кунгсхольмене сменился взорванным строением на Западном берегу Иордана. Какая адская чернота, и какое голубое небо в отдалении.

Иван не выдержал войны, которая длилась дольше, чем было лет его сыновьям, и в обход кассы направился на кухню, чтобы найти Даксо и его чертовы кофейные зерна. Но тут небо в телевизоре изменилось, стало свинцово-серым. Вместо Палестины на экране появился шведский низкорослый ельник, обрамлявший ухабистый проселок.

Ощущение удара по затылку. Снова.

Падение ледяного клинка измены. Снова.

И это касалось Лео. Снова.

Иван перегнулся через стойку, поискал пульт. Он узнал этот проселок, знал, что дорога кончается заброшенной усадьбой и сараем с большими воротами, снабженными ржавым висячим замком.

Голоса.

Теперь ему небходимо услышать, что говорят голоса.

Но продолговатая дощечка с разноцветными кнопками и странными значками была так же недосягаема, как кофе и Даксо. Ивану пришлось и дальше смотреть на немой экран. Сарай – который он узнал, как и проселок – горел. Горел! Желто-красный огонь пожрал деревянные стены и черным дымом лез дальше, к небу.

Там, внутри, Лео держит свои инструменты.

Чем занимаюсь? Планирую наше будущее. Ты сам говорил: если смог измениться я, сможешь измениться и ты.

Там, в грузовике, было то, что им требовалось, чтобы построить все заново. Отец и сын. Вместе.