Помню солнечный свет следующим утром – как он проникал сквозь темно-серые шторы. Рядом спала голая Симоне. Рот полуоткрыт, волосы растрепались, плечи и грудь покрыты маленькими светлыми веснушками. На руке вдруг обозначились мурашки. Я натянул на нее одеяло. Тихо кашлянул Беньямин. Я и не заметил, что он здесь. Иногда по ночам, если ему снились кошмары, он прокрадывался к нам и ложился на матрасе на полу. Я лежал в неудобном положении и держал его за руку, пока он не уснет.

Часы показывали шесть; я повернулся на бок, закрыл глаза и подумал: хорошо бы выспаться.

– Папа? – вдруг прошептал Беньямин.

– Поспи еще, – тихо сказал я.

Он уселся на матрасике, посмотрел на меня и сообщил своим тонким чистым голоском:

– Папа, ты ночью лежал на маме.

– Да ну? – сказал я, чувствуя, что Симоне у меня под боком проснулась.

– Да, ты лежал под одеялом и качался, – продолжал он.

– Да ну, глупости. – Я постарался, чтобы мой голос звучал непринужденно.

– М-м.

Симоне фыркнула и сунула голову под подушку.

– Ну, может, мне что-нибудь приснилось, – неопределенно ответил я.

Симоне под подушкой затряслась от смеха.

– Тебе приснилось, что ты качаешься?

– Ну-у…

Симоне выглянула, широко улыбаясь.

– А ну отвечай, – сказала она серьезным голосом. – Тебе приснилось, что ты качаешься?

– Папа?

– Ну, наверное, да.

– Ну а почему ты это делал? – смеясь продолжила Симоне. – Почему ты это делал, почему ты лежал на мне, когда…