– Я закапываю косуль.

– Что вы делаете после этого?

– Когда я заканчиваю, уже совсем темно. Я иду к машине, пью кофе из термоса.

– Что вы делаете, когда возвращаетесь домой?

– Вешаю одежду в чулане.

– Что дальше?

– Я сижу на лавке перед телевизором, ружье лежит на полу. Оно заряжено, лежит в нескольких шагах от кресла-качалки.

– Что вы делаете, Юсси? В доме никого нет?

– Гунилла уехала в прошлом году. Папа умер пятна-дцать лет назад. Я один, со мной только кресло-качалка и ружье.

– Вы сидите на лавке перед телевизором, – напо-мнил я.

– Да.

– Что-нибудь происходит?

– Теперь он повернут ко мне.

– Кто?

– Дробовик.

– Который лежит на полу?

Юсси кивнул и подождал. Кожа вокруг его рта натянулась.

– Качалка скрипит, – сказал он. – Она скрипит, но в этот раз оставляет меня в покое.

Тяжелое лицо Юсси вдруг снова смягчилось, но глаза все еще ярко блестели, взгляд был обращен глубоко в себя.

Пора было сделать перерыв. Я вывел группу из гипноза и обменялся парой слов с каждым из пациентов. Юсси пробормотал что-то про паука и замкнулся. Я пошел в туалет, Сибель исчезла в направлении курительной комнаты, а Юсси, как всегда, встал у окна. Когда я вернулся, Лидия достала банку шафрановых сухариков и стала всех угощать.