– Срочное письмо, – ответил Эрик.

– Здесь так много плачут и кричат, – прошептала женщина в стену.

– Что вы сказали? – переспросил Йона.

Эрик посмотрел на доску с именами жильцов: Вероника Андерссон проживала на первом этаже. Стены узкой лестницы были разрисованы красной краской. Из мусоропровода несло. Мужчины остановились у двери с табличкой “Андерссон” и позвонили. На ступеньках виднелись грязные следы детских сапожек.

– Позвоните еще раз, – попросил Эрик.

Йона открыл почтовый ящик и крикнул, что хозяйке пришло письмо из “Сторожевой башни”[23]. Вдруг его голова дернулась назад, как от взрывной волны.

– Что там?

– Не знаю, но хочу, чтобы вы подождали снаружи, – нервно сказал Йона.

– Нет.

– Я пойду один.

Где-то за дверями на первом этаже уронили стакан. Йона достал футляр с двумя тонкими стальными предметами. Острие одного было загнуто, другой был похож на крошечный ключ.

Словно прочитав мысли Эрика, Йона буркнул, что попасть в квартиру можно и без разрешения суда на обыск.

– Если верить современным рассказам, достаточно веской причины, – пояснил он.

Он сунул было первый инструмент в замочную скважину, но Эрик протянул руку и толкнул дверь. Она оказалась незаперта. Из квартиры хлынула страшная вонь. Йона вытащил оружие и махнул Эрику, чтобы тот остался снаружи.

Эрик услышал, как колотится сердце, как шумит кровь в ушах. Тишина предвещала что-то ужасное. Беньямин не здесь. Свет на лестнице погас, и на Эрика надвигалась темнота. Она не была непроглядно-черной, но глаза с трудом различали детали.

Внезапно Йона встал рядом с ним.

– По-моему, нам надо войти вместе, – сказал он.

Они шагнули в квартиру, комиссар зажег свет. Дверь в ванную была распахнута. Квартиру затоплял невыносимый смрад разлагающейся плоти. В поцарапанной ванной без воды лежала Эва Блау. Лицо распухло, мухи ползали вокруг рта и жужжали в воздухе. Синяя блузка задралась; живот раздулся и был сине-зеленым. Вдоль обеих рук тянулись глубокие черные надрезы. Блузка и светлые волосы перемазаны запекшейся кровью. Сквозь бледно-серую кожу тела отчетливо просвечивала сеть коричневых жил – остановившаяся кровь загнила в венах. В уголках глаз, вокруг ноздрей и рта мухи отложили крошечные желтые яички. Кровь перелилась через сток и выплеснулась на коврик. Бахрома и край потемнели. Окровавленный кухонный нож лежал в ванной рядом с телом.

– Это она? – спросил Йона.

– Да. Это Эва.