– Где Эва? – спросил Йона.

Шарлотте слегка наморщила лоб.

– Когда ее выписали, она переехала в квартиру в центре Окерсберги и вступила в свидетели Иеговы. Первое время мы общались. Я помогала ей деньгами, но потом мы друг друга потеряли. Она считала, что ее преследуют, много говорила, что хочет найти убежище, что зло идет за ней по пятам.

Шарлотте встала перед Эриком.

– У вас грустный вид, – сказала она.

– Пропал мой сын, Эва – наша единственная зацепка.

Шарлотте встревоженно посмотрела на него.

– Надеюсь, все уладится.

– Вы не знаете, как ее зовут? – спросил Эрик.

– Вы имеете в виду, на самом деле? Этого она никому не говорила. Может, и сама не знала.

– Ясно.

– Но когда она позвонила, то называла себя Вероникой.

– Вероникой?

– Плат Вероники, это оттуда.

Они коротко обнялись, и Эрик с Йоной торопливо вернулись к машине. Направляясь на юг, к Стокгольму, Йона снова говорил по телефону. Он просил помочь ему найти некую Веронику, живущую в центре Окерсберги, а также адрес свидетелей Иеговы, приход или Зал Царства[22].

Эрик слушал, как Йона говорит по телефону, и какая-то тяжкая вялость понемногу заполняла его голову. Он думал о том, как проносятся сквозь него воспоминания, и чувствовал, как медленно закрываются глаза.

– Да, Анья, записываю, – слышал он голос Йоны. – Западная дорога… подожди, Сташунсвэген, пять, о’кей, спасибо.

Время словно поймало себя за хвост. Эрик проснулся, когда они съезжали по долгому склону вдоль дорожки для гольфа.

– Скоро приедем, – сказал Йона.

– Я заснул, – признался Эрик, в основном самому себе.