Загадка

Йона быстро шагал вверх по Брагевеген. Со стороны Немецкой школы доносились детский смех и крики.

Комиссар позвонил в дверь Акселя и услышал, как звонок мелодично отозвался где-то в глубине дома. Йона немного подождал, а потом решил обойти дом кругом. Вдруг послышался неприятный пронзительный визг. Звук струнного инструмента. В тени оливкового дерева, на мраморных плитах террасы стояла девочка со скрипкой. Девочке было лет пятнадцать. Очень коротко стриженные волосы, руки в татуировках. Возле девочки стоял Аксель Риссен; он кивал и с интересом слушал, как она возит смычком по струнам. Похоже, девочка взяла скрипку в руки в первый раз. Может быть, это дочка Акселя или внучка – Аксель не отрываясь смотрел на нее с нежной заинтересованностью.

Смычок косо прошел по струнам, послышался тягучий визг.

– Очень жестко, – объявила девочка, видимо, поясняя, отчего вышло так неблагозвучно.

Она улыбнулась и осторожно вернула скрипку Акселю.

– Игра на скрипке требует слуха, – ласково сказал Аксель. – Прислушиваешься, слышишь музыку внутри себя и просто делаешь так, чтобы она зазвучала вовне.

Он положил скрипку на плечо и заиграл вступление к «Сегидилье» из «Кармен», прервался и стал показывать девочке скрипку.

– Сейчас я натяну струны не очень тщательно, вот так и вот так, – сказал он и принялся крутить колки.

– Зачем?

– Теперь скрипка расстроена, – пояснил Аксель. – И если бы я просто упражнялся, разучивал аппликатуру – так же, как я играл только что, – оно звучало бы вот так.

Он снова заиграл «Сегидилью». Звук был чудовищный, почти невыносимый.

– Прекрасно, – рассмеялась девочка.

– Но если послушать струны, – сказал он и нажал струну «ми», – слышишь? Низковато, но это неважно, это можно исправить, если взять звук повыше на грифе.

Аксель положил скрипку на плечо и опять заиграл вступление на ненастроенной скрипке, странно прижимая струны пальцами – и совершенно чисто. «Сегидилья» вдруг зазвучала превосходно.

– Ты колдун, – засмеялась девочка и захлопала в ладоши.

Комиссар поздоровался и пожал руку сначала Акселю, потом девочке. Он смотрел на Акселя и на ненастроенную скрипку, которую тот держал в руках.

– Впечатляет.

Аксель проследил за его взглядом и покачал головой.

– Я не играл тридцать четыре года, – сказал он странным голосом.