Если б она не завопила, мы б и не узнали, что у этого типа есть жена. Она пыталась убежать, но с младенцем на руках далеко не убежишь. Мы силком усадили ее на стул, и вот я держу ее младенца, потому что тот долболоб хотел просто кинуть его на холодный пол. Я еще трижды спрашивал того кренделя, где у него нычка с «травой», и он трижды отвечал, что ее у него нет. Понятно, что врал. Да и кто б на его месте сказал правду? После этого ставки пока не поднимались. А надо сказать, что все это время долболоб поглядывал на его жену и хватался себе за ширинку. Вот он ногой поднял ей юбку и увидал зеленые трусы. «Зеленые? – спросил он. – А почему не розовые?» Я уже подустал и от этого дома, и от кренделя, и от его жены, и от заснувшего у меня на руках чада, но еще больше от долболоба. И тут тот говорит: «Эй, малый, постой пока здесь, а я эту манду по-быстрому вздрючу, понял?» Не успел я что-то сказать, как он уже скинул штаны и сквозь трусы стал обжимать свой хер. «Ты не из тех пиндосовских сук, что сосут? Только как будешь сосать, не вздумай сделать, чтобы я кончил раньше, чем тебе вставлю. Смотри у меня, без фокусов».

– Сильничать ты ее не будешь, – говорю я долболобу.

– А ты чё, меня остановишь, что ли? А?

Говорит так, будто бросает мне перчатку. А я думаю: «Блин, этот долболоб хочет изнасиловать бедную девку прямо перед ее собственным ребенком, а я ничего и поделать не могу, потому как все, от машины до отеля, записано на имя долболоба». И вот он ей тычет в морду, а она вскрикивает.

– Что ты, бомбоклат, вытворяешь?

– Ничего. Учу эту суку, что молчание – золото. – Он снимает с себя трусы и говорит: – А ну расшеперивай ноги и открывай дырку, а то я сам тебя расстелю.

Та ревет и смотрит то на меня, то на младенца.

– Бро, одень обратно штаны.

– Пошел нах. Одену, когда хер обвиснет.

– Ты что, думаешь бабу сильничать прямо перед ее мужем?

– Пусть смотрит и учится, как с бабой нужно обходиться.

– Бро, еще раз говорю: сильничать нельзя.

Тут он целит ствол в меня.

– Заткнись, – говорит.

Она спрашивает, есть ли у него с собой гондоны, а он отвечает:

– Гондоны задуманы, чтобы изводить на корню черных. Да к тому же с резиной ощущение не то.

Я смотрю, как он пинком раздвигает ей ноги, а крендель смотрит на меня, а я – на младенца. «Они в подвале за полкой, – говорит он, – но только у меня всего пять мешков». Кажется, после этого добавляет еще и «пожалуйста». Тут его жена ойкает, потому что долболоб сжал ей груди. Затем он пихнул ее на пол.

– Бро…

– Пшел нах, я сказал.

– Ты идиот? Берем «траву» и уходим. Полицию он вызвать не сможет. Но если ты ее отделаешь, то фараоны нас нагонят, не успеем мы даже выехать за пределы штата.