– Вот черт, – присвистнула она едва слышно, – он не закрыт.

Не раздумывая, она зажала фонарик зубами, а потом толкнула верхнюю часть: в гробу действительно лежало тело, но только полностью обмотанное серыми тканевыми повязками. Это казалось настолько безумным, что она отступила, рефлекторно вынув фонарь изо рта и взяв его в руки. Вновь направив луч, она, не веря глазам своим, разглядела настоящую мумию, вроде тех, что выставлены в Лувре. Такие же почерневшие повязки, такие же спрессованные очертания, свидетельствующие о спеленатом, затянутом теле, которому как будто не давали расти.

Обе женщины замерли. Необычность находки, сакральная атмосфера святилища, угрожающий вид останков – все вместе привело их в ступор. Когда первое удивление прошло, Гаэль вернулась к своему первому предположению: там лежит не Филипп Усено. Не колеблясь она принялась ощупывать лицо. Повязки разошлись на уровне висков: она схватила концы и размотала. Она чувствовала смятение Одри по другую сторону гроба – но ни слова, ни жеста, чтобы ее остановить: та тоже хотела знать.

Гаэль обнажила лоб – скорее, серую поверхность, отполированную прикосновением повязок, – потом глаза: две впалые глазницы, заполненные тенью, в глубине которых веки были сшиты. Она наклонилась и получила подтверждение тому, что предчувствовала: глазные яблоки были изъяты. Сама похолодев как мумия, она продолжила освобождать лицо. Дойдя до подбородка, она была вынуждена смириться с очевидностью: это был именно мужчина с фотографии. Здесь лежал Филипп Усено, только в зеленоватом и ссохшемся виде. Кто подверг его подобным процедурам? Кац? Его бывшая? Другой член семьи?

Она подняла глаза на вазы, стоящие на возвышении. Когда она впервые увидела их, то подумала об урнах с пеплом. На самом деле там лежали изъятые органы. Древние египтяне помещали внутренности забальзамированных тел в вазы, которые назывались «канопы». Она вспомнила и о других деталях (подростком она прошла через свой период «фараонов»): как бальзамировщики извлекали мозг ушедшего через ноздри специальным крючком, как промывали освобожденную брюшную полость пальмовым вином, прежде чем наполнить ее измельченной миррой, корицей и другими благовониями…

Гаэль отступила. Она пришла к твердому убеждению. Весь этот цирк был делом рук Каца. Она представила его выряженным в маску Анубиса – голова собаки с торчащими ушами, – как бальзамировщики тех времен, вымачивающим свои повязки в камеди, прежде чем обмотать ими тела ушедших.

Почему он это сделал?

Как он связан с Усено?