Подсвеченные снизу фонарем Одри, женщины переглянулись. Они поняли друг друга без единого слова. Они не могли уйти отсюда, не проверив саркофаги детей.

63

Когда взошло солнце, Эрван был уже другим человеком.

Съежившись в глубине гнилого пня, покрытый листьями, он больше не чувствовал ни укусов комаров, ни насекомых, кишевших под его капюшоном. Укутанный в дождевик – необходимый предмет в Африке, – он превратился в одну из прочих частиц топи.

Когда он понял, что «Вентимилья» ушла окончательно и бесповоротно, он продолжил путь, стремясь, чтобы между ним и тутси пролегло как можно большее расстояние, и пытаясь подыскать какой-нибудь уголок, куда забиться и зализать раны. Он больше не размышлял и не надеялся: он действовал, как рептилия, лишь бы выжить. Так он шел больше часа, прежде чем укрылся в пустом стволе, среди корней и камыша, забросав углубление ветвями. Выстрелы, взрывы, трупы, дрожь страха и смерти – все это по-прежнему пульсировало в теле, сводя судорогами, как электрические разряды. Он просто спрятался, выжидая, пока отголоски не утихнут и его мозг наконец не заработает снова.

На протяжении долгих часов он не сдвинулся и на миллиметр из страха, что кто-нибудь придет и выковыряет его из норы. Он надеялся раствориться в пейзаже, но произошло нечто обратное: водные джунгли растворились в нем. Они пропитали его, заполонили, поглотили. Он стал продуктом выделения, тиной, гнилью, хотя его разум сохранял некоторую независимость.

В середине ночи, удостоверившись, что ничего человеческого в его окружении не наблюдается, он наконец задумался над своим положением. Ему нужно любой ценой выбраться из зоны конфликта. Но до этого он должен добыть пирогу, чтобы пересечь реку и встретиться с Фаустином, он же Мефисто, бывшим ночным сторожем в «Лучезарном Городе». И речи быть не может, чтобы покинуть эти места, не получив последних ответов.

Он попытался дозвониться до отца, связи не было. Потом на него нашло озарение: Дани Понтуазо, канадец, глава ооновского представительства, который принял его, чтобы предупредить, что ни в коем случае – «вот те крест!» – он не должен соваться в Верхнюю Катангу. С ним Эрвану удалось связаться за минуту. Ответом ему стал взрыв воплей, воя и квебекских ругательств. Когда офицер немного успокоился, Эрвану удалось описать свое положение.

– Жарко там? – спросил Понтуазо.

Мир наизнанку. Эрван, штатский, желторотик, рассказывал ему о кровавой каше. Известие о возобновлении боев не было хорошей новостью для офицера.

– Какое оружие?

Эрван перечислил арсенал, который видел (или почувствовал на своей шкуре): минометы, пусковые установки «джавелин», реактивные бомбометы, автоматическое оружие – в том числе марксмановские винтовки. Понтуазо задал еще несколько вопросов о Фронте освобождения и о состоянии его личного состава после столкновения. Эрван ответил навскидку. На том конце повисло молчание: канадец обомлел. Эрван воспользовался моментом, чтобы вернуться к собственному положению: он сможет продержаться не больше нескольких часов.