Тишина вновь обрушилась им на плечи.

– Я могу зажечь свет?

Нет ответа. Эрвана по-прежнему трясло: если уж ему не удалось согреться в своем старом добром кабинете, в окружении коллег, которые и были его настоящей семьей, то уж не здесь, в склепе, у него это получится.

– Церемония состоится в Бреа, – вдруг обронила она.

– В Бреа? Но речь идет о национальном погребении, они…

– Твой отец голосовал там. У него есть право на место на кладбище. И он всегда хотел быть похороненным там, без всякой помпы.

– А склеп на Монпарнасе?

– Обманка. Очередная хитрость Грегуара, поди знай зачем.

Однажды в приступе безумия Морван запер там Мэгги на целую ночь.

– А ты знаешь, с кем связаться? – машинально продолжил Эрван.

– С приходской церковью Пемполя: они назначат священника, который проведет службу. Я не хочу никого посторонних: только мы.

Ее слова казались влажными от избытка слюны – несомненно, результат нейролептиков, которые она глотала со вчерашнего дня. Обычно эти медикаменты сушат горло, но Мэгги, напротив, начинала от них хлюпать, как слизняк.

– Разумеется, информация не должна просочиться.

Эрван представил себе весь клан, серый, как гранит, сгрудившийся плечом к плечу под мелким зимним дождем у могилы, – и его затрясло еще больше.

– Он говорил с тобой, верно? – спросила она спустя несколько долгих секунд.

Ее голос по-прежнему звучал как плеск ночного пловца в ледяных волнах. Мэгги поднималась по течению.

– У него не осталось выбора, – ответил он, неожиданно бахвалясь, чтобы не показать свою слабость. – Мое расследование дела Кати Фонтана…

Он замолчал: Мэгги разразилась смехом.

– Тебе это кажется забавным?

– Прости… – пробормотала она. – Я смеюсь, потому что истины не существует. Или, скажем, больше не существует…