А потом пробьет 18 часов.
97
97На обратной дороге Эрван хранил молчание. Он переваривал полученную информацию и пытался связать ее с сентябрьским расследованием. Ничего не сходилось. Мало-помалу Филипп Криеслер выпадал за рамки. Неужели осенью он совершил ошибку?
За ветровым стеклом показался аэровокзал, чья волнистая крыша напоминала большого серого ската. По-прежнему шел дождь – капли стучали с навязчивой размеренностью хронометра. Выходя из машины, Эрван дал краткие указания Верни: подобрать группу жандармов, опросить пациентов и медперсонал спецбольницы на предмет их связей с Тьерри Фарабо и Изабель Барер.
– Ласей не возражает?
– Он позволил работать в своем заведении психиатру, которая была безумнее своих пациентов и, возможно, являлась сообщницей сентябрьского убийцы. В придачу он с ней спал. Он не в том положении, чтобы выпендриваться.
Верни это не очень убедило.
– Вы знаете, я всегда был готов вам помочь, – осторожно начал он. – Даже когда мы выходили за рамки законности…
– И что? – потерял терпение Эрван.
– Тогда, по крайней мере, была официальная процедура. А сейчас – ничего. Ни преступления, ни расследования. И как вы хотите, чтобы я привлек людей? Оторвал их от текущих дел?
– Вы мне доверяете или нет?
– Разумеется, но…
– Выберите лучших своих парней: переверните все в спецбольнице, прочешите персонал и пациентов. Выжмите из них все, что можно. Проверьте звонки и Интернет. Какая информация поступает из института и кому она адресована. Что-то творится в том заведении, и мы должны выяснить, что именно, пока все не пошло вразнос.
Они стояли перед аэровокзалом, под козырьком, который защищал их от дождя. Выпрямившись под ветром, руки в карманах плаща, Верни кивал без всякого энтузиазма.
– А главное, – настаивал Эрван, – не слезайте с Жан-Луи Ласея.