Я спустился вниз и повесил иллюстрацию с рыбами в прихожей маленького дома. Сварил форель, выловленную на летней рыбалке, и поделился ею с Грюббе.
* * *
Колеса забуксовали, когда я заехал в тупик. Подъезд к дому был расчищен так плохо, что пришлось остановиться перед калиткой. «Ровер» с летними покрышками стоял под навесом. Этой зимой самым дальним походом пастора было, наверное, пробраться от двери до почтового ящика по протоптанной в снегу тропке.
Минуло уже двенадцать часов, но он все еще был не одет. И еще больше похудел с нашей прошлой встречи.
– Вы с лета-то ели что-нибудь? – спросил я.
Таллауг раздумывал, как бы ответить, но приступ кашля заставил его согнуться пополам, и он просто махнул мне рукой, приглашая войти.
– Мне теперь ничего не вкусно, – сказал священник и зашел в дом, шаркая ногами. Задники его тапок шлепали по стертому до матовости паркету гостиной.
– Кофе? – задал я новый вопрос. – Могу сварить.
– Благословляю тебя на это от лица Церкви. И на то, чтобы сходить к ящику за газетой. Хоть в ней и читать-то нечего теперь. Скоро перейду на областную.
В кухонных шкафчиках у священника было шаром покати, если не считать чая в пакетиках и пачки печенья. На пластике стола среди редких хлебных крошек стояла заросшая чашка. Слышно было, как он кашляет в глубине дома.
Я поехал в коопторг. Закупил всего, словно собирался зимовать в избушке на пастбище, заполнил две картонные коробки. Прихватил центральных газет.
Вернувшись, я услышал из коридора громкий голос диктора местной радиостанции. Расставил продукты по шкафчикам, сварил кофе и пошел на звук. Магнус был у себя в кабинете, лежал на диване под книжной полкой.
– Ага, кофейком пахнет? – сказал он, привстав. – Или это Он прибрал меня в Царствие Небесное?
– Да нет, это всего лишь кофе из коопторга, – отозвался я. – К счастью.
Пастор выключил радио.
– Сойдет. Много сварил-то?
– Полтора литра.
– Хорошо, – сказал он. – Ну, теперь рассказывай. Всё до последней капли.
* * *
Потом Таллауг долго сидел с закрытыми глазами. Тихонько покачивался вперед-назад.