* * *

И слова сбылись.

И теперь, в лесу свилеватых берез, я сорвал парусину со шкатулки и протянул ее своей дочери.

Она надолго замолкла.

Одно из ее многочисленных достоинств – это умение позволить эмоциям созреть за непроницаемым лицом, прежде чем предъявить их миру.

Когда она повернула шкатулку к свету, солнечные лучи проникли в янтарно-желтое дерево, вызвав в нем бесконечные завихрения узора.

– Это свилеватая береза отсюда, – сказал я.

– Ну надо же… Это шкатулка для драгоценностей?

– Подарок – не шкатулка. Загляни внутрь.

Она подняла крышку. Та скрипнула – звук повис меж стволов.

Изнутри шкатулка светилась глубже, загадочнее, куда более древним отсветом, чем могла бы светиться свилеватая береза.

Внутри лежал пакет, завернутый в серую папиросную бумагу.

Дочь присела, положила шкатулку на колени и развернула пакет.

Когда она встала, ее движения сопровождал густо-синий отблеск.

– Платье? – спросила она.

– Да, – ответил я и забрал у нее из рук шкатулку, которая теперь странно опустела.

– Какое красивое… – сказала она, подняв платье перед собой на вытянутых руках. – Откуда оно у тебя?

– Всегда было у нас в роду, – ответил я.

Дочь повернула платье к солнцу и пошла между деревьями к старой березе, достаточно широкой, чтобы за ней можно было переодеться.