Остался штабелек заготовок для прикладов. Двадцать в высоту, шестнадцать в длину. Дальше я считать в голове не стал. Снял фуганком верхний слой дегтя и с помощью шкурки добрался до поверхности дерева.
С моря несло вихри снега. Я опустился на колени, повернув лицо к небу, чтобы влага охладила лоб. Снег ложился на орех и таял. За какие-то секунды он проник в древесину, вызвав к жизни краски и узоры.
Я загрузил орех на «
Я в последний раз всмотрелся в древесину ореха. Вглядывался в глубь столетий леса Дэро, в отливающие черным и оранжевым извивающиеся годовые кольца. Только тут, в полутьме, я увидел, что дерево светится само, как стрелка часов, за ночь возвращающая свет дня, который она медленно отмеряла.
Так узор возвращал все, чему дерево было свидетелем на протяжении четырех сотен лет. Но он открывал взору и нечто спрятанное бесконечно глубоко: переменчивые оттенки цвета были не от этого мира.
Увиденное мною было отсветом из царства мертвых, в которое все они ушли.
Солдаты «Черной стражи», Изабель, Эйнар, Дункан Уинтерфинч, дедушка…
Мама с отцом.
Эпилог Изабель
Эпилог
Изабель
Шли годы. Годы парши картофеля, годы рекордного урожая, засушливые годы… Новый трактор стал старым трактором, старый трактор загнали в сарай.
Мы жили землей и сменой температур, растениями, которые всходили и увядали. Но для круговорота лет во мне самом, для того, чтобы рост привел к созреванию и расцвету, требовалось больше усилий.
Как-то в начале теплого лета я почувствовал, что время настало.
Я стоял у шоссе, оглядывая Хирифьелль. Почту еще не привозили, и я прислушивался, не идет ли автомашина, но стояла полная тишина, и только внизу в долине неясно шумел Лауген, да ветер шелестел в деревьях.
Вот тут-то я и понял, что пора. Напрямик по крапиве спустился к столярной мастерской. Нашел шкатулку, обернутую парусиной.
Она сидела за кухонным столом, эсэмэски летали туда и обратно.