– Скажите спасибо. Это дало время, чтобы провалить миссию Бертано и окончательно и решительно повернуть короля против консерваторов.

Я посмотрел на плоское, как кирпич, лицо секретаря и подумал: ты наслаждаешься всем этим, ты держишь сторону радикалов или консерваторов, чтобы сохранить свое положение. Еще один среди всех этих больших людей, кто держит нос по ветру.

Пэджет снова заговорил, на этот раз строгим тоном:

– Разумеется, вы забудете все, что было сказано в кабинете, и не последним из всего – что король проговорился о своей санкции применить против Анны Эскью сильные меры.

Я глубоко вздохнул:

– Разумеется, мастер секретарь.

Уильям прищурил глаза:

– И вы слышали, что сказал король. Потрудитесь больше его не беспокоить. И не пересекайтесь больше со мной. А теперь получите своего юношу и убирайтесь отсюда. И, как сказал король, никогда, никогда не возвращайтесь.

Глава 45

Глава 45

Пэджет сделал знак стражнику и без лишних слов направился по галерее короля в приемную. Он пересек комнату и коротко поговорил о чем-то с одним из стоявших там охранников. Я снова посмотрел на фреску Гольбейна, на короля в расцвете сил – на его самодовольное, жесткое квадратное лицо, безжалостные маленькие глазки и рот. Свет от свечи падал и на лицо Джейн Сеймур – скромное, спокойное, с тем же вздернутым подбородком, как и у ее сына. Затем вернулся Уильям со стражником.

– Отдайте ему мальчишку и выпроводите обоих из дворца, – распорядился он. – Быстро.

С этими словами государственный секретарь повернулся и пошел прочь, не удостоив меня кивком и прощальным взглядом. Его длинная черная роба шелестела вокруг ног. Он закончил со мной. Ум королевского мастера интриг, вероятно, уже вернулся к суете заговоров.

Овертон сидел на полу маленькой приемной, обхватив руками согнутые колени. Когда он встал, я увидел на его камзоле пятна крови – крови Барака.

– Пошли, Николас, – тихо сказал я. – Мы свободны, но должны скорее уйти.

Стражник провел нас по темным коридорам в помещение стражи, а потом вниз по лестнице через мощенный булыжником двор и вывел за ворота. Как только мы оказались на улице, мой ученик сказал:

– Я думал, мы погибли.

– Я тоже. Но теперь, я думаю, мы спасены, если больше никогда сюда не вернемся. – Я посмотрел на окна Гольбейновских ворот, подумав, не смотрит ли на нас король, и тут же отвернулся: теперь было опасно даже смотреть в ту сторону.

– Стайс и его люди, они… – начал было Овертон.

– Свободны, как воздух, – с горечью ответил я, взглянув на него. Лицо юноши казалось встревоженным. – Но не проси меня рассказать больше. Никогда.