– Я тоже, – признается Мими. Она отхлебывает вина. – Вот только…

– Что?

– Типа иногда… иногда это, знаешь, похоже на облегчение, я так по ней скучаю. Но, по крайней мере, знаешь, мне не надо, блин, больше тужиться изо всех сил. – Она заказывает еще бокал вина. – Помню, когда мы дружили, я так боялась, что она поймет, что я вроде как пустое место. Что она с таким же успехом вытащит бумажку с моим именем из шляпы. Если бы мы вместе не проходили прослушивание…

– Прослушивание?

– Когда мы познакомились, она была актрисой, – улыбается Мими. – Она ведь тебе об этом не рассказывала. Прежде чем стать писательницей. Она взяла академку в Йеле, чтобы посвятить себя сценической карьере.

В углу пианист напевает «Певчий соловей на Беркли-сквер».

– Кем я была для нее? Толстой неудавшейся актрисой? Каждый раз, когда мы куда-то выбирались, нас ждало приключение, и я думала: вот именно сегодня вечером я окончательно ей надоем. А теперь, похоже, мне уже совсем нечего бояться.

Еще по бокалу. Еще тост.

– На деньги мне было наплевать. С ней я чувствовала себя особенной. До тех пор, пока ей этого хотелось. В смысле… пока играешь в ее игру, так ведь?

– Так, – соглашается Луиза.

– Глупо как-то все. Иногда я по-прежнему чувствую себя такой… нет, без обид. Но иногда мне кажется, что если бы я поступала лучше, была бы лучше, она бы меня у себя оставила. Если бы я играла в ее игру.

Она принимается хихикать.

– Конечно, самое смешное в том, – говорит Мими, – что именно она все и облажала.

– Ты это о чем?

– Нет! – Мими зажимает рот ладошкой. – Не могу.

– А что такое?