— Садитесь, — сказал он.

Мы придвинули свободные стулья к столу и сели. Сухой стук, с каким Стив поставил свой стул, сообщил, что он тоже в ярости.

— Давайте послушаем.

Мы рассказывали, пока мгла в окнах не налилась чернильной тьмой. Говорили сухо и четко, воздерживаясь от комментариев, выкладывали факт за фактом — в точности так, как шеф любил получать информацию. Он перебрасывал из руки в руку дурацкий снежный шар, глядя, как внутри бушует пластиковая метель, и внимательно слушал.

Когда мы закончили, он спросил, не отводя взгляда от шара:

— И что из этого вы можете доказать?

— Доказательств недостаточно, чтобы его взять, — ответил Стив. И явно едва удержался, чтобы не добавить едко: «Не волнуйтесь. Все в порядке». — Даже для обвинительного заключения недостаточно.

— Я не об этом спрашиваю.

— Связь Маккэнна с делом об исчезновении Десмонда Мюррея зафиксирована в документах, — сказала я, даже не пытаясь сдержать злость в голосе. — Гэри О’Рурк может подтвердить, что Ашлин пыталась выяснить судьбу отца. Тут все четко. У нас есть заключения экспертов, показания лучшей подруги, да и сам Маккэнн это признает. И та же подруга готова подтвердить, что Ашлин обманывала Маккэнна, преследуя свою цель. Что же касается субботнего вечера, то у нас есть показания Рори Феллона, который видел Маккэнна. Только эти показания ничего не стоят. Маккэнн молчит. Бреслин утверждает, что Маккэнн нашел ее уже мертвой, но официальных показаний он не даст.

О’Келли уперся в меня взглядом:

— Бреслин так сказал?

— Пару часов назад.

С глухим, басовитым скрипом О’Келли развернулся на кресле к окну. Он мог бы увидеть внутренний двор, уклон булыжной мостовой и величественное здание напротив, чьи резкие формы наверняка знал наизусть. Но за окном была тьма.

Стив сказал, будто стараясь отодвинуться от О’Келли:

— Он вам звонил. В воскресенье утром. До того, как вы поручили нам это дело.

Шеф не повернулся к нам, но я видела в стекле, как в глазах его что-то блеснуло. Если бы не этот проблеск, можно было решить, что он ничего не слышал.

— Нас вам само провидение послало, — сказала я. — Идеальные марионетки. Моран — новичок, у Конвей плохая репутация. Легко направить их по ложному следу. Если они заявятся с чем-то, что вам не понравится, им можно выкрутить руки, заставить отступить, заткнуть рот. В худшем случае их можно так замарать, что никто не поверит ни единому их слову.

За такой тон О’Келли полагалось меня в порошок стереть. Но он даже не повернулся. В свете настольной лампы поблескивала медная табличка «Суперинтендант Дж. О’Келли».