– Один мой приятель ей отвез… Семьсот долларов. За батик… Сказал, что продали.

– Действительно продали? – я с сомнением посмотрела на Снегиря. Последнее время Жека увлеклась росписью по шелку. Ее батики я называла интеллектуальными – уж слишком тонкими, слишком чувственными они были. На такие глубокие и настоящие вещи покупателей всегда находится немного…

– Кой черт продали… Не продали, конечно. А у нее положение, сама понимаешь. Деньги просто так она взять отказывалась, ты же знаешь, как она к этим деньгам относилась… Вот я приятеля и послал сказать, что клиент платит сразу и еще сделает пару заказов. Знаешь, как она обрадовалась!

– Ты сказал об этом?

– Пришлось… Но я сказал, что просто одолжил, а то пришлось бы клиента им показывать… Она ведь уже ничего не узнает.

– А деньги?

– Денег при ней не было. Так, мелочь какая-то… А дома только двести баксов осталось.

Если бы ты знал, Снегирь, как я сама хочу знать ответ, если бы ты только знал. Бессмысленное убийство, совершенно бессмысленное. Из-за пятисот долларов. Она наверняка пошла в обменник, и кто-то уже там вычислил, что она меняет крупную сумму. Или хочет поменять. Кто-то высокий и довольно симпатичный, поджарый брюнет, как раз в Жекином вкусе. Он мог заговорить с ней и сразу ей понравиться. Все Жекины мужики нравились ей сразу… А потом… Я даже боялась думать о том, что было потом. Кому могла помешать кроткая безобидная Жека? Неужели нельзя было просто обмануть ее, взять деньги – и все?.. Я вдруг вспомнила наш разговор двухмесячной давности. Тогда, на измученной солнцем зеленогорской даче, она сказала нам с Лаврухой… Что же она сказала? «Я чувствую, что эта картина принесет нам много бед». Ты как в воду глядела, бедная Жека. Самая страшная беда уже пришла. Стоило мне только уехать в Голландию…

Голландия. Мертвый город Остреа. Херри-бой. И безумное «Возьми!» Лукаса Устрицы.

Я почти поверила в существование Зверя, но Апокалипсис и жатва мира, сонмы праведников и грешников оказались ничем по сравнению со смертью одного-единственного живого существа. Маленькой безбровой художницы Жеки…

Зачем кому-то понадобилось убивать ее? И была ли ее смерть случайной?..

* * *

Жеку похоронили на Ново-Волковском кладбище. Все эти несколько дней до похорон прошли как в бреду. Я моталась по конторам и собирала все необходимые бумажки. Я разговаривала со следователем, уставшим от жизни пожилым человеком, который ненавидел и Жеку, и это уголовное дело. С самого начала оно перешло в разряд «висяков». Никаких улик на месте преступления, никаких свидетелей, никаких отпечатков, абсолютная бессмысленность убийства. Лавруха сказал мне правду – кошелек Жеки так и остался лежать в ее плаще. Пять рублей мелочью. Жека никому не писала писем, круг ее общения был чрезвычайно узок: дети, соседка по даче, мы с Лаврухой и несколько клиентов, интересующихся батиком.