Он утер губы ладонью.

– Я больше ничего вам не скажу, пока вы не… гарантируете безопасность молодого меня.

Фрэнк Маррити обнаружил, что стоит, прислонившись к стене телефонной ниши, выложенной коричневой плиткой. Только что он прижимался ухом к трубке таксофона, которую держала Шарлотта, а потом почувствовал, что завернут в какую-то грубую ткань и лежит спиной на качающемся жестком полу, и сообразил, что в состоянии шока ментально покинул свое физическое тело и переключился на Дафну.

Это не поможет, напомнил он себе, глубоко вдыхая прокуренный, пропахший джином воздух, окружавший его в реальности, и оглядывая фонтан и галереи в вестибюле отеля Рузвельта. Даже в этот послеполуденный час столики на гладком кафельном полу вокруг фонтана были заняты, и он заставил себя вернуться к гомону голосов и позвякиванию стекла вместо гула вертолетных двигателей.

– Если мы сделаем все по-моему, – проговорила в трубку Шарлотта, – безопасность ему гарантирована. Денис, если попытаешься остановить его сердце, это, скорей всего, убьет и девочку.

Маррити оттолкнулся от стены и снова подошел к Шарлотте. На деревянной полочке под аппаратом лежала страничка блокнота с записанным ею номером Юджина Джексона. Взяв гостиничный карандаш, Маррити написал рядом: «Молодого меня?» и добавил: «Молодого Фрэнка М.?»

Шарлотта прикрыла микрофон.

– Я же говорила, он не твой отец, – нетерпеливо пояснила она. – В сарае у твоей бабушки была машина времени.

В руках Маррити все еще держал стакан пива, который и осушил одним большим глотком. И снова оглядел сидящую в лобби-баре публику.

Он чувствовал Дафну – это было не ощущение и не мысль, а как будто она ментально держит его за руку. Он ответил на мысленное пожатие и попытался передать: «Мы с тобой выберемся из этого. А остальные, кем бы они ни были, пусть идут своей дорогой куда хотят».

– Я все расскажу вам, – произнесла в трубку Шарлотта, – если вы помолчите.

Он похож на меня, размышлял Маррити. На меня в старости. Дафна так сразу и сказала. Он велел нам не ходить в итальянский ресторан. Он утверждал, что встречался с этими людьми, когда ему было тридцать пять. Мне сейчас тридцать пять. Сегодня утром, стоя на крыльце Грамотейки, он сказал: «Я ненавижу отца так же, как и ты», а когда я спросил, какого именно – своего или моего, он кивнул и ответил: «Того».

Он, во всяком случае, в это верит, подумал Маррити. И, очевидно, все эти люди тоже…

А они не похожи на дураков…

А мне нужно просто признать, что все они в это верят, и отталкиваться от этого.

– Так вот, – говорила Шарлотта. – Я с помощью Фрэнка написала и отксерила письмо, мы купили конверты и марки и только что бросили три копии в разные почтовые ящики. Конверты адресованы ФБР, представителю Моссада в израильском посольстве и полиции Лос-Анджелеса – все на лос-анджелесские адреса. А письмо включает описание убийства того следователя из Сан-Диего, парня вчера ночью, и двух перестрелок сегодня на Бэтсфорд-стрит, номера ваших паспортов, явки в Нью-Джерси и Амбое и номер вашего автобуса, – она сделала паузу, явно слушая ответ. – Вы оба при мне предъявляли паспорта. Вы меня знаете – мне заглядывать через плечо не нужно.