– Стиллуотер? Да, это примерно в пятнадцати милях к югу от Источников33, около того. Прямо на реке. А что, Джон?

Мистер Мур на мгновение задумался, потом воздел вверх палец:

– У меня есть друг. Работал в конторе окружного прокурора Манхэттена – но вырос в окрестностях Саратоги. Несколько лет назад вынужден был покинуть Нью-Йорк, и теперь служит у тамошнего окружного прокурора. Боллстон-Спа ведь по-прежнему окружной центр?

– Да, верно, – кивнула Сара.

– Так вот, Крайцлер, – продолжил мистер Мур, – если эта Хатч хоть как-то преступала там закон, то с Рупертом Пиктоном нам и стоит поговорить. Прирожденный обвинитель, обожает покопаться в грязи.

– Ну, что я говорил, Джон? – Доктор поднял бокал. – И насколько это было сложно? Не стоит забывать – мы установили связь этой женщины и Вандербилтов во времена последнего убийства. Ее необходимо расследовать.

При упоминании сей великой фамилии лицо мистера Мура озарилось злобным ликованием, будто у мальчишки, заполучившего коробок спичек.

– Да, и я хочу принять в этом участие, – заявил он. – Корнель Вандербилт, этот набожный напыщенный старый… нет, я определенно хочу присутствовать, когда мы расскажем ему, что его приходящая горничная проводила свободное время за похищением младенцев и их удушением!

– Давайте-ка не будем перескакивать к заключениям, джентльмены, – вмешался Люциус. – У нас пока всего одно вероятное убийство – наряду с двумя однозначными похищениями.

– О, я-то это знаю, и знаете вы, Люциус, – не унимался мистер Мур. – А Вандербилт – нет. Я хочу дернуть за нос этого…

– Мы вас поняли, Джон, – перебил доктор, – и вы будете присутствовать при беседе с Вандербилтом. Остается один последний вопрос. – Вернувшись к своей обычной походке – так или иначе служившей знаком того, что мы справились с моментом сомнений и собираемся приступить к работе, – доктор принялся подбрасывать мел свободной рукой. – Мы знаем, что Либби Хатч – как, полагаю, нам и следует ее именовать – почти несомненно придет к роковому кризису с Аной Линарес. А после рассказа Стиви и Маркуса о состоянии ее мужа я убежден, что она медленно убивает его морфием – таким образом, что смерть его будет выглядеть результатом его же собственного вырождения, – добиваясь тем самым определенного сочувствия и восхищения, которых она, судя по всему, страстно жаждет. К тому же сия кончина обладает сопутствующими преимуществами – наследованием его пенсии, а заодно и, полагаю, его дома, не говоря уже о снятии любых преград для ее делишек с Ноксом. Насущный вопрос – как можем мы предотвратить эти события? Если продолжим скрываться от нее, она поверит, что мы повержены. Если же, с другой стороны, мы дадим ей понять, что исследуем ее прошлое…