– Она не будет чувствовать себя в достаточной безопасности для нового убийства, – закончила мисс Говард. – По крайней мере, пока мы не оставим ее в покое.

– Вы имеете в виду прямое заявление, доктор? – уточнил Люциус. – Вынужден напомнить вам слова Джона о Пыльниках: если она узнает, что мы ее преследуем, немедля сообщит Ноксу, дабы тот спустил на нас свою свору.

– И потому заявление это предстоит сделать вам, детектив-сержант. Вам с Маркусом. И не от нашего имени – от имени вашего управления. В действительности мы, может, и не допущены к ведению подобного официального следствия, но откуда бы ей об этом знать? Вам не нужно предъявлять никаких ордеров и обвинительных актов – просто объявить, что управление осведомлено насчет ее былых деяний и будет следить за ее дальнейшими шагами. Если сможете произвести впечатление официальных лиц при исполнении, она в точности передаст все Ноксу. Гудзонские Пыльники, несмотря на всю неистовость, не склонны ни к честолюбию, ни к самоубийству. Как-то уж очень сомнительно, что они готовы подвергнуть опасности свою свободу, доступ к кокаину или положение романтических богемных идолов ради кого бы то ни было – включая и Ноксову paramour du jour34.

Маркус взглянул на брата:

– Похоже, он прав.

– Более чем, – отозвался доктор, собирая с пола газеты и больничные документы. – Теперь у нас есть ее прошлое – или, по крайней мере, его части. Этого-то нам и не хватало – хоть какой-то подсказки насчет первопричин нынешнего поведения, какого-то «подхода», как определяет его Сара. До сегодняшнего дня мы были калеками, прежде всего – из-за отсутствия направляющей в моей собственной профессии, которая, как и прочее наше общество, страдает слепотой, не позволяющей нам узреть, что женщина, мать, может отважиться на подобные преступления. Но вдруг мы пошли – хромая, нетвердо, пытаясь выяснить об этой конкретной женщине такое, о чем каждый из нас каким-то потайным уголком своего рассудка желал бы вовсе не знать и не верить в это. О, конечно, мы располагали информацией о ее физическом облике и свидетельством последнего случая ее деструктивного поведения – но насколько верно тогда мы могли все это истолковать? Сейчас же у нас имеются точные сведения о ее прошлом – ключи. И мы должны без колебаний ими воспользоваться.

– Быть может, доктор, но прежде, – мисс Говард внезапно встала и посмотрела в мою сторону, – уделить минутку и выразить благодарность тому, чья храбрость привела нас к этому.

И она подняла свой бокал вина – за меня. Повернулись и остальные, и я беспокойно заерзал. Разочарование покинуло их лица, взамен пришли уверенность, готовность – и улыбки. Один за другим они поднимали бокалы и бутылки – и, не буду скрывать, я чертовски занервничал.