– Моя мама здесь? – очень тихо спросила она. Доктор кивнул, мягко улыбнулся, но очень серьезно посмотрел ей в глаза:

– Да. Она внизу.

Клара начала стучать ногами по ножкам стула и опустила голову, уставившись себе на колени.

– Это мое выходное платье, – сказала она, осторожно расправляя здоровой рукой светло-голубую ткань с цветочным рисунком. – Я не захотела есть, чтобы оно не запачкалось.

Миссис Вестон улыбнулась ей:

– Клара, милая, не волнуйся об этом. Если ты голодна…

Но Клара только помотала головой, так резко, что ее широкая коса метнулась вперед и обнажила часть ужасного шрама на задней части шеи.

Доктор поднял руку и коснулся ее макушки:

– Весьма благоразумно. Если бы ты только могла научить такому благоразумию Стиви. Его одежда большую часть времени пребывает в чудовищном состоянии.

Клара быстро покосилась на меня и улыбнулась.

– Ага, – кивнул я. – Я просто как свинья из хлева, ничего не могу с этим поделать. – И, чтобы подчеркнуть свои слова, выронил кусочек ростбифа с бутерброда на рубашку – что вызвало у нашей свидетельницы тихий скрипучий смех. Потом она быстро и смущенно отвернулась.

К двум часам мы вернулись на места в главном зале, а Вестоны остались ждать снаружи вместе с Кларой. Мистер Пиктон решил начать дело с показаний бывшего шерифа, Мортона Джоунза, седого старикана крутого нрава, который выглядел так, будто провел бо́льшую часть своей отставки за барной стойкой. Джоунз поведал о том, что обнаружил, когда прибыл в дом Хатчей ночью 31 мая 1894 года, и какие действия предпринял в той ситуации, включая звонок мистеру Пиктону. Сие резюме познакомило присяжных с основными фактами дела, фактами, которые мистер Дэрроу никоим образом не стал оспаривать; когда настала его очередь перекрестного допроса свидетеля, он отказался от этой возможности.

Следующим перед судом предстал мистер Бенджамин Лоуренс, тогдашний коронер. Он рассказал, как по прибытии в дом Хатчей обнаружил миссис Хатч в состоянии крайней истерии, а окровавленные дети были уложены на диваны и стол в гостиной. Он дал матери для успокоения настойку опия, затем приступил к детям, быстро определив, что Мэтью и Томас мертвы. Но Клара была еще жива, хотя Либби и домоправительница, миссис Райт, думали иначе. Засвидетельствовав, что пульс девочки, хотя и очень слабый, вполне прощупывался, доктор Лоуренс продолжил и сообщил, что дал ей полтаблетки нитроглицерина и ввел в руку бренди, чтобы подстегнуть ее сердце. После этого принялся останавливать кровотечение. Но сама рана оказалась за пределами его возможностей, и он позвонил в Саратогу, чтобы попросить как можно скорее приехать доктора Джейкоба Дженкинса, специалиста-хирурга. Дженкинс должен был давать показания вслед за Лоуренсом, но прежде чем закончить с первым свидетелем-медиком, мистер Пиктон не забыл спросить, не обездвижило ли каким-то образом Либби ее истерическое состояние. Отнюдь нет, ответил доктор Лоуренс, – когда он добрался до их дома, миссис Хатч носилась по всем комнатам с необычайной скоростью.