Либби Хатч издала короткий громкий звук, и, готов поклясться, это был смех – но когда я обернулся, она уже спрятала лицо в ладонях и вроде бы плакала.

Судья Браун принялся восстанавливать порядок, однако намного умеренней, чем обычно. Народ утих, и судья мрачно оглядел зал.

– Суд действительно огорчен такими известиями. Преподобного Паркера хорошо знали и уважали в этой общине, несмотря на все прозвучавшие здесь заявления. С учетом данных обстоятельств я предлагаю объявить перерыв до двух часов – и тогда, мистер Пиктон, вы сможете вызвать следующего свидетеля. Или, если времени вам нужно больше…

По-прежнему крайне ошеломленный, мистер Пиктон покачал головой:

– Нет, ваша честь. Благодарю вас. Обвинение будет готово к двум часам. Со следующим свидетелем…

Судья стукнул молотком, и лишь только он покинул зал, все вновь ожило. Мистер Пиктон снова рухнул на стул, но никто из нас не сделал к нему и шага – попросту не зная, что тут можно сказать. Все снова пошло не так, как он планировал, и будущее нашего дела теперь, похоже, оказалось под сомнением – особенно в свете того, как мистер Дэрроу обращался с Луизой Райт, свидетельницей, чьим показаниям теперь не осталось никакого подкрепления. Понимая все это, мистер Пиктон довольно долго сидел так, не отрываясь от телеграммы в руке; наконец он поднял голову и посмотрел на нас – точнее, на одного из нас.

– Что ж, доктор, – очень тихо промолвил он. – Надеюсь, к двум вы будете готовы, потому что я не могу позволить присяжным до утра обдумывать уже услышанное сегодня. – Он прервался и поднял бровь: – Вы – все, что у нас осталось.

Доктор кивнул, понимая, похоже, в каком трудном положении теперь оказался. Но когда он заговорил, голос его был очень сдержанным – даже спокойным.

– Все в порядке, мистер Пиктон, – заверил он, прикасаясь к своей бородке. – Я, кажется, научился паре трюков у нашего друга Дэрроу…

Глава 47

Глава 47

Вернувшись днем в зал суда, я приметил перемену в расположении охранников, тогда не особо-то меня и впечатлившую. Крупный мужчина, что прежде стоял за Ифегенией Блейлок, перешел к двери, а Генри, наш старый приятель с вытянутой головой и тупыми мозгами, оказался за дубовыми перильцами ограждения, рядом со столом защиты. Списав сию перестановку на желание охранников поменяться местами, я, как уже сказал, не слишком этим заморочился; однако сейчас, оглядываясь назад, я понимаю – то был первый признак куда более зловещих событий, тех, что в итоге привели к неожиданному и ужасному исходу дела. Сообрази я тогда – я или любой другой из нас, – что на самом деле стоит за этой переменой, получилось бы обойтись без всех этих страданий. Единственным, кто по логике вещей смог бы, пожалуй, верно истолковать это, был доктор, но он слишком сосредоточился на грядущем поединке с мистером Дэрроу, чтобы обращать внимание на такие, казалось бы, незначительные подробности.