И, размашисто зашагав вперед, повел нас на заднюю лужайку за дом, через пыльную дорогу, на скотный двор, покрытый навозом и грязью. Мы с мисс Говард по дороге подтянулись поближе к доктору.
– Вы подозреваете… – начала было мисс Говард.
– Я ничего не подозреваю, – оборвал ее доктор. – Я уверен. Нам нужно только точное описание места, чтобы дать этой женщине понять, что мы действительно были здесь, и настроены серьезно.
– Описание какого места? – вклинился тут ваш покорный слуга, теперь единственный из группы, не соображающий, что творится; но мисс Говард с доктором, ни слова не говоря, последовали за Фрэнклином к дальнему краю скотного двора.
Там с одного конца обнаружилась грязная яма с водой, а с другого – колючие заросли малины. Фрэнклин миновал один малиновый куст, потом, еще раз глянув на нас и вздохнув, ухватил упавшую старую ветку узловатой дикой яблони, стоявшей неподалеку от водяной ямы. Веткой этой он прибил и раздвинул густые шипастые стебли кустов перед собой – и на земле перед нами открылся некий маленький предмет:
То было деревянное надгробье, высотой, может, фута в два. Кое-где оно потрескалось, но не сильно, и выписанные на нем буквы, хоть уже и потускневшие, прочесть было нетрудно:
ФИТЦ 1879–1887 С ВЕЧНОЙ ЛЮБОВЬЮ, МАМА
ФИТЦ 1879–1887 С ВЕЧНОЙ ЛЮБОВЬЮ, МАМА
Когда я прочитал последнюю строчку, мне будто острым концом гусиного пера по спине провели: на могилках Томаса и Мэтью в Боллстон-Спа были те же самые слова.
– Ну конечно, – прошептал я в никуда, напряженно отступая на пару шагов и не отрывая взгляда от надгробия, – разумеется – она же была
– От чего умер пес, мистер Фрэнклин? – спросил он.
Тот лишь покачал головой.
– Не знаю. Она принесла его ко мне уже мертвым. И ни следа на нем. Я соорудил ей гробик, она унесла его и закрыла. Потом я помог ей похоронить его.
– А этот… «желчный приступ» у вашей сестры?
– Продолжался всю ночь, – ответил Фрэнклин, не сводя глаз с надгробья. И, что называется, бесстрастным голосом добавил: – Приключился с ней, когда мы все легли спать… чуть было ее не прикончил. Только знаете что? Она ни словечка не сказала, до самого утра. Ни звука не издала… Мать-то с отцом, они все проспали. Все проспали.
Доктор кивнул:
– Вы понимаете, мистер Фрэнклин, что человека, уничтожающего улики преступления, можно обвинить в соучастии?
Фрэнклин кивнул в ответ – все еще с бесстрастным лицом:
– Это же просто собака…