Он извлек трубку и зажал ее в зубах, чрезвычайно довольный собой.

Мистер Максон – который уже не раз сталкивался с мистером Пиктоном в суде и мог сообразить, когда этот человек что-то замышляет – забеспокоился еще сильнее.

– Что такое, Пиктон? – спросил он, поплотнее вдавливая пенсне в свой тонкий нос. – Что это у вас там?

– Да что у него может быть? – хмыкнул мистер Дэрроу. – Обвинение практически покончило со своим делом, мистер Пиктон. Надеюсь, вы не совершили ошибки, приберегая что-нибудь для финального спектакля. Судье Брауну, кажется, не по душе сторонники таких методов.

– Я знаю, – ответил мистер Пиктон. – А ваш коллега Максон, кстати, знает, что я это знаю. Поэтому, что бы «у меня там» ни было, оно вполне стоит того, чтобы вызвать вас сюда сегодня вечером – не так ли, Максон?

Мистер Максон, в отличие от мистера Дэрроу, похоже, принял это заявление близко к сердцу; и довольный сим фактом мистер Пиктон взглянул на меня:

– Юный Стиви? Не сбегаете ли вниз, не попросите ли Генри привести миссис Хатч – о, прошу прощения, миссис Хантер, – из камеры?

– Уже бегу, – крикнул я, кинувшись к двери. И, выскочив наружу, услышал, как мистер Пиктон продолжил:

– Доктор, не останетесь ли здесь с нами троими? Остальные могут пока сесть в наружном кабинете – мы же, в конце концов, не хотим смущать обвиняемую…

Промчавшись по коридору, я кинулся вниз по мраморным ступеням, перескакивая через две разом, к посту охранника на входе. Подскочив туда, я, не поднимая глаз, начал было:

– Мистер Пиктон хочет…

Но тут увидел, с кем говорю. То был вовсе не Генри, а один из тех здоровых мужчин, что следили за дверями зала суда во время процесса.

– Где Генри?

Человек посмотрел на меня с кислым лицом:

– А тебе-то что, мальчик?

Я пожал плечами:

– Ничего. Зато кое-что мистеру Пиктону – у него для Генри распоряжение.

Охранник кивнул на проход у себя за спиной с еще более раздраженным видом:

– Генри внизу. Охраняет заключенную.

Я услышал эти слова; я просто кивнул в ответ и даже не задумался. Но теперь, через столько прошедших лет, мне снова и снова безумно жаль, что я так и не сообразил, что же происходит.