– Надо же, – промолвил он мягким голосом, совершенно отличным от обычных его манер, – какое необычное лицо. Посмотрите на ее глаза, доктор!
– Да, – сообщил доктор, спрыгнув с лестницы в катер. – Я уже видел их, Рузвельт. Прекрасное дитя.
Игриво водя крупным пальцем перед маленькой Аной, мистер Рузвельт небрежно спросил:
– Чья она?
Все мы – мистер Мур, мисс Говард, доктор, Сайрус и я – разом застыли; но, к счастью, мистер Рузвельт был слишком увлечен, чтобы это заметить.
– Чья? – спокойно переспросил доктор, когда моторы нашего катера ожили, и команда начала отдавать швартовы. – Разве это важно, Рузвельт?
– Важно? – Мистер Рузвельт пожал плечами. – Не знаю, есть ли тут какая-то
– Ее родители, – быстро и хладнокровно вмешалась мисс Говард, – чиновники консульской службы.
– А, ну да, – кивнул мистер Рузвельт, на мгновение посерьезнев. – Действительно понятно, что уж тут говорить, – вполне понятно. Но, надеюсь, вы особо подчеркнете им, Сара, что подобные происшествия совершенно нетипичны для нашей страны.
– Разумеется, – отозвалась мисс Говард.
Мистер Рузвельт продолжил рассматривать Ану, снова разулыбался и заметил:
– Французы, говорите? Какая жалость, что не испанцы. В ней есть что-то испанское, в этой малышке. Было бы очень кстати показать этим мерзавцам, как с такими проблемами управляются
– М-м, да, – осторожно проговорил мистер Мур. – Было бы кстати.
– Однако, – продолжил мистер Рузвельт, когда наш катер вышел на середину Гудзона, – как вы и сказали, доктор, совершенно неважно, кто ее семья. Она ребенок, и теперь она в безопасности.
При этих словах Ана снова потянулась, хватая игривый палец мистера Рузвельта, отчего его улыбка расплылась еще шире.
– Знаете, – тихо произнес он, – по-моему, ручка младенца – самая прекрасная вещь на свете.