Эпилог

Эпилог

Меня зовут Грейс. Мне было двенадцать, когда пропала без вести моя старшая сестра. Десять дней никто не прикасался к ее расправленной постели, пока я не начала в нее укладываться. Я запрещала родителям стирать белье. Наша семья такого не заслужила. Прошел месяц. Потом год. Праздничный стол на День благодарения мы накрыли на троих. В стаканчике для зубных щеток стало на одну щетку меньше. Одним днем рождения меньше. Всего становилось меньше и меньше.

Прошло два года. Пять. Каждый день я натыкалась на вещи, которые напоминали мне о Рейчел. Стаканчик с Минни Маус в кухонном шкафу (она с трех лет пила из него сок). Любые шампуни с намеком на мускусную отдушку. Сериал «Друзья», проникновенные песни группы «Грин дэй», фейерверки, Шекспир, рождественская гирлянда с ее фотографией из первого класса, запах мятной зубной нити, перезвон китайских колокольчиков на ветру, синий цвет.

Облака.

Любой телефонный звонок вызывал в груди идиотскую вспышку надежды. И тут же – боль, когда понимаешь, что это реклама. Или копы с вестью об очередных неопознанных останках, найденных в Оклахоме или Хьюстоне. Вы, случайно, не забыли сообщить нам, что у нее была родинка на спине? И небольшой сколиоз? Мы тут же принимались спрашивать друг друга: вдруг в самом деле была родинка? Может, она немного сутулилась?

Всякий раз выяснялось, что это не Рейчел.

Я была одержимым ребенком. И стала одержимой взрослой. Прошло шесть лет. Десять. В тот день, когда я перезахоронила ее останки, Рейчел исполнился бы тридцать один год. Я не чувствую никакого облегчения и не обрела душевного покоя. Но она, мне кажется, обрела.

Я сажусь на свое место. Вокруг меня сидят еще четыре женщины и один мужчина. К кофейнику никто не притронулся. Никто не достает мобильный, не разговаривает. В этой неприметной комнате есть только мы. Все тайком переглядываются, оценивают друг друга. Они знают, что теперь их черед рассказать о себе пусть самую малость – можно почти ничего не говорить и не называть фамилий.

Самая молодая из присутствующих сказала, что ей двадцать один. Просто в группу не принимают людей младше двадцати одного. На самом деле ей около восемнадцати. Она мне нравится. Исключительно зрелая для своего возраста – мечтательница, будущая актриса, студентка музыкально-театрального муниципального колледжа, а по вечерам, когда мать работает в ночь, – еще и мама трем младшим сестрам и братьям. Ничего не имею против нее, пусть она и не подходит по возрасту. Думаю, остальные со мной солидарны.