— Кто? — Романовская все еще не понимала. — Что это за профессор? В чем дело?

В трубке был слышен смех Залусской и некоего мужчины. «Нет, не климакс. Это уже давно позади. Она хорошая баба. Не раз вытаскивала меня из переплетов».

— История — это психоанализ. Психоанализ — это история. — Саша повторила Кристине чьи-то слова, но прервалась. — А профиль я начала составлять, но он никуда не годится, потому что было недостаточно данных. Ты дала мне не все. Честно говоря, вы мне привезли какие-то левые бумаги. И абсолютно точно с нарушениями. Даже номера дел не совпадали. Жаль, что до меня только сегодня это дошло.

Романовская чуть не лопнула от бешенства.

— И что же тебе, якобы, не дали?

— В документах не было ни одного протокола допросов Бондарука. Ни по одному из дел. Ты не сказала, что Степан, пропавший в семьдесят седьмом, муж Ожеховской, был гэбэшником и должен был вербовать тайных агентов среди оппозиционеров пилорамы, главным образом поляков. А Бондарук был поляком и молодым инженером сразу после института, подрабатывал в «Современной газете» в качестве журналиста и приехал сюда вовсе не по распределению, а из-за женщины. Что интересно, его сняли с поста репортера и перевели в Силезию. Но вдруг, буквально перед исчезновением Степана, его назначают председателем профсоюза, потом инструктором по культурно-просветительской работе, а когда Ожеховский испарился, Бондарук сконструировал революционный деревосушильный станок и начал резво взбираться по карьерной лестнице. Меньше чем через год, он занял место Ожеховского.

Романовской хотелось спросить, откуда Залусская это знает. Этой информации не было в коробках, которые она ей дала. Этого нигде не было. Разве что какой-нибудь сплетник ей донес. Но кто? Никто, с кем контактировала здесь Саша, не был настолько глуп, чтобы подбрасывать ей подобную информацию.

— И как это связано с нашим делом? — Она изображала равнодушие.

— Прямо, — заявила Залусская. — История влияет на психологические мотивации представителей последующих поколений. Это примерно так, как если закопать в земле радиоактивные материалы. Их не видно, все меньше людей о них помнят, но они по-прежнему там. Земля отравлена.

— Что за бред?

Саша не дала сбить себя с толку.

— Можно сказать, первое дело повлекло за собой все остальные. Все началось с исчезновения, точнее упразднения Степана. Как это тогда происходило, мы знаем хотя бы на примере ксендза Попелушко: собирались приструнить человека, но у кого-то кулак соскользнул и получилось на один удар больше, чем надо. Потом испугались, спрятали труп в багажнике. Вряд ли это была удачно проведенная операция, несмотря на то что именно так все описано в деле. Исчезновение Степана, гэбэшника и шишки, открытого гея, который имеет связь с местным пробощем, — это ключ, и на нем следовало бы сосредоточиться. То, что сейчас у вас происходит, каждое из исчезновений, касающееся Бондарука (потому что дело Данки следует рассматривать отдельно), связано с его деятельностью во времена ПНР. Профессор Чубайс проверил, что Бондарук не был служащим безопасности, но нельзя исключить того, что он был тайным агентом. Все указывает на то, что был, причем одним из лучших. Не исключено, что он до сих пор находится под наблюдением своего руководителя. Такие связи не исчезают даже со временем, их потихоньку поддерживают. Но секретность — это специальность жителей этого городка, как я уже поняла. Никто и слова не промолвит. Ты тоже, хотя наверняка знаешь больше, ничего не рассказала мне.