Лудивина отчиталась перед полковником Жианом, обойдя молчанием не самые человеколюбивые методы, примененные Марком, затем заглянула в свой кабинет, чтобы наскоро обсудить все с Сеньоном и Гильемом.

Новая игрушка из киндер-сюрприза на этот раз ждала ее на ее рабочем столе. «Имейте в виду, если я поймаю этого шутника раньше, чем он сам явится ко мне с повинной, я ему целый год буду портить жизнь!» – притворно разъярилась она.

Теперь ее это даже забавляло. Она видела, что ее коллеги явно помогают автору этой затянувшейся детской шутки.

Они обменялись последними новостями, договорились назавтра вместе пообедать, и Лудивина отправилась домой, убеждая себя, что все в порядке, что ей нужно побыть одной, что только это и поможет ей забыть о нападении, что не стоит использовать других для того, чтобы сбежать от собственных проблем.

Она чувствовала себя на удивление спокойно. С момента ее освобождения прошло всего два дня, но она уже сумела пережить происшедшее с ней. Ни рыданий, ни приступов паранойи, ни ночных кошмаров. Редкие вспышки воспоминаний о стоящем над ней голом мужчине, пара слезинок, краткие мгновения стресса, но в целом ничего сверхъестественного – ей нужно было жить с этим дальше, нужно было свыкнуться.

«Все в порядке. Да. Именно поэтому ты сейчас одна дома, в темноте, сидишь лицом к террасе, чтобы не терять сад из виду… но все в порядке»

Мысли о расследовании занимали ее целиком, давали ей то, что ей было больше всего нужно: минуты без мыслей о пережитом.

Чей труп обнаружили в саду Антони Бриссона? В начале Лудивина решила, что этот человек мог быть хорошо знаком с убийцей с железной дороги. Убийство по личным мотивам. Начав свою кровавую охоту, Бриссон заодно свел и личные счеты. Но теперь она уже не была в этом уверена. Вскрытие провели днем, пока Лудивина разгуливала по предместьям Парижа вместе с Марком. Отчет прислали Марку на почту, они прочли его вместе, сидя в машине, склонившись над телефоном. Ничего невероятного. Лудивине запомнилось, что на изувеченной плоти лица обнаружили волокна ткани. Убийца уничтожил лицо жертвы, изуродовал его ударами тупого предмета, возможно кувалды, но перед этим накрыл лицо тканью. В процессе в плоть впечатались волокна ткани, которую убийца затем убрал. Он обработал труп негашеной известью и закопал.

«Если убийца стыдится того, что делает, он закрывает лицо жертвы. Так же поступают те, кто знаком с жертвой, кто не осмеливается смотреть, как она умирает. Антони Бриссон не любил убивать. Он делал это потому, что иначе было нельзя, потому что не хотел попасться, потому что хотел себя защитить. Новые друзья, правоверные, сделали его своим личным головорезом: они называли ему имя, но все же ему не нравилось убивать. То же верно и в случае с неопознанным трупом, Х. С ним тоже расправился Бриссон, сомнений быть не может. Он совершил убийство, потому что его попросили, но сделал это против своей воли – и потому накрыл жертве лицо. Он действовал из преданности. Он выполнял приказ силы, во много раз превосходящей его».