Я почти ждал увидеть какую-то версию вуду-мумбо-юмбо в стиле гарлемского ренессанса. Раскрашенные маски и вся херня. Очередное доказательство, что в скоропалительных суждениях нет ни черта хорошего. Будуар мадемуазель Жоликёр поблескивал лакированным красным деревом, позолоченной бронзой и зеркалом с фацетом. У зашторенных окон стояла высокая вычурная клетка для птиц, наполовину накрытая пурпурным бархатом с бахромой.

Мои сигареты лежали на круглом мраморном столике слева. Я вытряхнул одну и закурил. Вспышка зажигалки протанцевала по идеальной коже Бижу. Вчера вечером мы занимались любовью на удивление нежно – не то, что грубый секс в катакомбах. Она мягко пульсировала подо мной, вздыхала: «Doucement… Doucement»[201]. Было так здорово, что я даже сказал: «Я тебя люблю», – имея в виду, что люблю это ощущение. Если она такая сообразительная, какой выставлялась, то поняла, о чем я.

Рука Бижу скользнула по моему накрытому бедру.

– Ou cache-toi? – промурлыкала она.

– Я не прячусь от тебя, милая. – Я взял ее руку, завел под одеяло и себе между ног.

– Cherie… – бормотала она, начиная поглаживать. – Une ‘ti cadeau pour Minnou[202].

Этим прозвищем она вчера называла свою киску. Мне это нравилось.

– У мистера Джонсона есть все, что нужно Минну, – прошептал я и вошел в нее. Сладко и мягко – нежно, как девственники, – мы двигались в унисон, тесно прижимаясь друг к другу, и скользкая пленка пота между нами была как шелк. Я упивался ее великолепным телом, роскошным, словно полночь, а она тихо мяукала мне на ухо. Мы кончили одновременно, прямо как в любовном романе.

Лаская меня, Бижу пробормотала:

– Снова стань сильным для Минну.

– Звучит здорово, крошка, но у меня сегодня еще есть работа.

– Работа? Какая еще у тебя работа, menteur?

– Я ей занимаюсь прямо сейчас. Как звали того священника на черной мессе? Ты же его знаешь, да?

– Bien sur. Il est Père Gustave[203]. Гюстав Дюмон.

– Что у него за история? Опозоренный, опороченный расстрига?

– Первые два – да, но не расстрига. Он потерял свой paroisse – свой приход, – но сана его не лишили.

– Матушка Церковь защищает своих блудных сынов.

– Certainement.

– Знаешь, где искать этого падшего отца Гюстава?