– Octo.

– Viginti.

– Septendicim.

– Viginti quinque.

Что это за трио на подпевках? Откуда они узнали, что должны прийти сюда? Я сжимал в кармане «Дерринджер».

Не успел я сформулировать вопрос так, чтобы не выдать себя, Латур представил Двадцатого – «nostrum conlegam et benefactor». Наш коллега и благодетель.

Двадцатый шагнул ко мне.

– Tibi partem meam? – спросил он. «Ты принес мою дань?»

Не отпуская двухзарядник, я снял лямку сумки с левого плеча.

– Spero quod placuerit vobis, – сказал я, передавая ношу. «Надеюсь, вы будете довольны».

Насрать мне было, доволен он или нет, – главное, получить голоса.

– Gracias tibi, – сказал он, расстегивая кожаные ремни. – Tale negotium bene gessit Satanas noster celebre.

Он благодарил меня. Сказал, что это хорошее дело во славу Сатаны. Я кивнул. Viginti достал диктофон и динамик, передал мне. Вцепился в водонепроницаемый резиновый мешок, уронив холщовую сумку на пол. Разорвал мешок. Торжественные, как чумные доктора, остальные члены Собора подчеркнуто отвернулись. Потянув за черные, как смоль, волосы Бижу, Двадцатый долго всматривался в рваную маску ее лица. Дальше выудил ее татуировку. Я знал, что ему угодит ее сосок.

– Nunc autem sonitu! – гаркнул Viginti. «Теперь звук!»

Я подключил динамик и завел П-55. Без усиления. Тихий дрожащий писк. Агония Бижу не громче агонии мыши. Мы больше двух часов слушали запись страданий в митреуме. Меня это не волновало. Я все слышал вживую. Крысиное верещанье казалась таким далеким. Вблизи же Двадцатый ласкал себя через выпирающую ткань черного облачения.

Глава 52

Глава 52

Двадцатый выключил П-55 в 23:35.

– Optimum. Suffragia ad vos. – «Отлично. Голоса ваши».

Я представил, как он ухмыляется под капюшоном.