Уж не этого ли добивался Леон? – подумал я и аж задохнулся от злости. Ему надо было, чтобы я остался инвалидом, который, подключенный к пищащей аппаратуре, пускает слюни в детское питание и которого при случае можно обвинить в чем угодно, да так, что все поверят.

И ведь почти удалось. Пару месяцев назад, хлопни меня Рафферти по плечу, окликни по имени, и я сдался бы без боя: к чему сопротивляться? Ведь уже ничего не спасти. Я признал бы вину и даже с некоторым облегчением покинул руины привычной жизни. Теперь же все иначе. Я чувствовал, что ко мне снова возвращается удача, нарастает медленно, точно негромкий стук где-то в глубине дома. Пусть я не вполне отдавал себе отчет в том, что именно происходит, но ясно понимал: я не опущу руки и не дам упечь себя за решетку.

Признаться, я сомневался, что Леон все это специально подстроил и довел до такого, но другого объяснения не находил. Фотографию, где я – какое совпадение! – сижу в той самой толстовке, шнур из которой послужил удавкой, копам явно дал кто-то из близких. Кадр четкий, не размазанный, на пиксели не распадается, то есть снимали не на старый кнопочный мобильник. В школе у нас еще не было смартфонов, а цифровой фотоаппарат был только у меня. Ни у кого больше. Мое восемнадцатилетие, январь, выпускной класс, мама с улыбкой гладит меня по голове: “Ну вот, теперь, когда мы с папой летом уедем путешествовать, будешь присылать нам хорошие фотографии, правда?” Разумеется, в гостях у Хьюго фотоаппарат переходил из рук в руки, все снимали что ни попадя, сейчас я даже вспомнил, как скачал снимки на компьютер и, чтобы послать маме нормальные фотки, вынужден был сперва удалять чьи-то волосатые задницы. Потом у меня появился смартфон, о фотоаппарате я почти забыл и в конце концов сунул в ящик комода, откуда его и похитили те, кому он вдруг отчаянно понадобился.

Леон одного не учел: я слишком хорошо знал его и мог предугадать, что он будет делать. Он совершенно не умел держать язык за зубами и если уж что забрал в голову, то прямо ни за что не скажет, но будет ходить вокруг да около, намекать на все лады, вот как с завещанием Хьюго. Дай только срок, и Леон обязательно проговорится.

Оставался важный вопрос: замешана ли тут Сюзанна? В это мне верилось с трудом. В школе она всегда была правильной, вовремя сдавала домашние задания, да еще и с примечаниями, никогда не возражала учителям – такая скорее расскажет о травле кому-то из взрослых, чем примется изготовлять удавку. Нет, организаторских талантов ей не занимать, спланировать она способна что угодно, но это не Леон с его жалкими отмазками, ей не из-за чего таить на меня злобу, и вряд ли Сюзанна устроила бы мне все эти затейливые кошмары просто так, из чистого интереса. При этом она, в отличие от меня, наверняка была в курсе, что над Леоном издеваются. Что-то такое заметила, о чем-то догадалась.