Ей хватает такого ответа.
– А ты что делаешь?
– Только что вернулась домой из тюремной больницы.
Тим опять забыл спросить ее про Хассана, когда они перебрасывались эсэмэсками, когда она спрашивала его, как он себя чувствует, и он понимает, как плохо ей было все это время. Он хочет быть хорошим, заботливым, настоящим другом. Но сейчас это просто невозможно, и было невозможным все то время, что он и Симона знали друг друга, и когда-нибудь он ей об этом скажет и попросит прощения.
– Как он?
– Выздоравливает. Но вот тот, кого он атаковал, с тем совсем плохо. Констатировали гибель головного мозга. Что-то там произошло в результате ножевого ранения. Они отключают респираторы, так что Хассан пойдет под суд за убийство.
Колебание в ее голосе.
– Он просто fuck up[178], – говорит она.
– Нечего возразить. Но у него, наверное, были основания.
– Это были какие-то разборки с наркотиками. Марокканцы против южноамериканской группировки. Салватруча[179], я думаю.
Она тяжело дышит.
– Его, наверное, отправят на материк, когда ему станет лучше. Из соображений безопасности.
– А могут?
– Конечно, сам знаешь. А ты, как ты?
– Я вышел и опять зашевелился.
– Хорошо. Тогда вот что я нашла. Строительная фирма S. A. Lluc Construcciones, которая должна была строить Раковый центр Канта, принадлежит Лопесу Кондезану. Ты знаешь, кто это?
– А мне надо это знать?
Тим оторвал взгляд от своего лица в зеркале, опустился на унитаз и читает граффити на стене напротив.