– Мне очень не хотелось. Я пытался ему сказать, что это человек не его сорта – тот, со шрамами и бандитской физиономией, – да и темнело уже.

– Так он сейчас на той ферме?

– Да, мэм.

– И вы приехали ко мне – зачем?

– Потому что, покатав за двадцать лет всех возможных людей во всех возможных ситуациях, я научился доверять своим чувствам, и эти чувства подсказали мне, что это плохое место, мэм, опасное, плохое место и совершенно неподходящее для джентльмена вроде мистера Джонса.

– Хорошо с вашей стороны, что беспокоитесь. Я серьезно. Но Эдриен Уолл не представляет никакой опасности.

– Старик тоже так думал, так что я решил: ему виднее. – Большая голова упала на грудь, толстые пальцы сжались так, что побелели. – Но там была еще та машина…

* * *

«Та машина».

Элизабет вырулила с лесной дорожки на асфальт.

«Серая, – сказал он. – Двое мужчин».

Это и само по себе достаточно плохо: серая машина с двумя мужчинами, припаркованная в самом начале подъездной дорожки Эдриена. Наверняка та же самая – сначала у дома Плаксы, теперь вот у дома Эдриена. Но это еще не самое худшее.

«Они уехали до того, как я высадил старика, но, по-моему, потом я с ними разминулся».

«Опять?»

«Вроде как они возвращались».

«Далеко оттуда?»

«Милях в трех, наверное. На самом краю города, и ехали быстро. Вот почему я спросил, не из полиции ли вы. Потому что все это крайне подозрительно. Машина. Как они на нас смотрели. Как чуть не сшибли старика… Что-то в них меня испугало».

Они беспокоили и Элизабет тоже. В Уильяме Престоне явственно проглядывало что-то темное. Она это еще в тюрьме почувствовала и тогда на дороге, неподалеку от владений Плаксы. Был у него какой-то недобрый интерес к Эдриену Уоллу. Тюремный надзиратель. Бывший заключенный. Что у них теперь может быть общего? Надменность Престона была не просто самодовольным чванством – в ней безошибочно узнавалась готовность в любой момент перейти к насилию. Тринадцать лет полицейской службы подсказывали Элизабет, что кому-то вроде Престона абсолютно нечего делать рядом с таким хрупким человеком, как Фэрклот Джонс.

Тем более после наступления темноты.

И тем более на выгоревшей ферме бывшего заключенного.