– Больше у нее никого нет!

– Раньше надо было об этом думать.

– Ну прости меня!..

– Давай-ка обойдемся без извинений.

– Ты не знаешь начальника! Ты просто не понимаешь!

– Это я-то не знаю начальника? – Ночь еще больше сгустилась, когда Эдриен навис над охранником. – Его рожу? Его голос?

– Прошу, не делай этого!

– Других зэков тоже убивали? Других, помимо Эли Лоуренса?

– Я очень сожалею насчет старика! Он не должен был умереть. Не должно было все так выйти!

– И все-таки вышло. Ты пытал Эли. Ты пытал меня.

– Только ради дочки! Нам нужны были деньги! На няньку… На врачей… Я собирался сделать это всего только раз, один раз, вот и все! Но они меня не отпустили. Начальник. Престон. Не думаешь, что мне тоже снятся кошмары? Что я ненавижу свою жизнь? Пожалуйста, прошу тебя! Она – это всё. Она останется совсем одна!

Девочка. Двенадцати лет от роду. А какая разница? После всего, что он выстрадал, Эдриен заполучил двоих за это ответственных и сократил общее число до трех. Престон умрет. Оливет тоже. В результате останутся начальник тюрьмы и Джекс с Вудсом. Если действовать достаточно быстро, не тянуть резину, их тоже можно убить. Сегодня. Завтра. Искушение пекло, как ожог, и, хотя Эли предпочел на сей раз хранить молчание, Эдриен знал, что тот сказал бы, если б решил заговорить.

«Избавься от ненависти, парень, отпусти ее прочь».

«Свобода. Свежий воздух».

«Этого достаточно».

«Это всё».

Во всей этой ситуации имелась и своя жестокая ирония. Эдриен никогда еще никого не убивал. Ни во время службы в полиции, ни в тюремном дворе, ни в блоке. Он оттянул тринадцать тяжелых лет, и у него было гораздо больше причин, чем у большинства других, убить целую массу людей. Но он ощущал, что старик где-то здесь – его желтоватые глаза и терпение, простая доброта, что поддерживала в нем жизнь, когда любые другие люди давно задрали бы лапки кверху и сдались.

«Не делай этого, сынок».

Но ствол даже не пошевелился. Так крепко вдавился в грудь Оливета, что Эдриен чувствовал через металл биение его сердца.

– Ну пожалуйста…